Сам Бутаков вёл светский образ жизни, получая большие суммы на представительство. В укор ему это ставить не следует, ничего иного никто бы не понял. Ему просто необходимо было вращаться в высшем обществе, чтобы получать важную информацию из первых рук. Речь идёт совсем об ином: самый результативный русский военно-морской разведчик, подпоручик Пульс, благодаря которому в Петербурге не могли нарадоваться ценным и подробным сведениям о военно-морских флотах Англии и Франции, жил за границей впроголодь, получая жалкое денежное содержание. А Григорий Иванович так пекся о капитане Мори! В сентябре Бутаков со своим семейством снова переехал в Англию на остров Уайт. Надобно заметить, что остров Уайт, так лее как и Ницца, место неплохое, жить там можно вполне. Остров очаровывает красотой ландшафта. Живописные берега из разноцветных утёсов, прекрасные пляжи, старинные нормандские замки, красивые дома фермеров. Не зря остров облюбовали для отдыха состоятельные люди ещё в девятнадцатом веке, наверняка и сейчас проживают там какие-нибудь не бедные российские семейства Бутаков стал местной достопримечательностью, все жители в округе знали, где жил русский адмирал.
Чтобы встретиться с ним, подчинённые, которые и так были разбросаны по городам и весям, приезжая в Лондон, должны были потом добираться в эту дачную местность. Там Бутаков получил указание Краббе собрать сведения о турецком броненосном флоте. Турки заказали во Франции строительство двенадцати мониторов. По приказу Григория Ивановича офицеры занялись добычей информации о строящихся броненосцах. Две кипы чертежей передал Амалии Арсеньевне (Бутаков был в отъезде) лейтенант Кишкин, сын погибшего командира корабля «Лефорт».
1 октября 1865 года капитан-лейтенант барон Бойе отправил Бутакову письмо из отеля «Ричмонд» в Париже. Барон докладывал, что был с Пульсом в Бордо, «однако же, быка не достали». Эти слова означали, что добыть чертежи мониторов не удалось. Пульс, получивший клятвенное заверение от Бутакова, что в случае смерти подпоручика он лично проследит, чтобы его семья не была брошена на произвол судьбы, из последних сил отправился в эту поездку вместе с Бойе, чтобы познакомить его со своими «корреспондентами». Бойе писал Бутакову, что подпоручик чуть живой, у него часто шла кровь из горла. В Тулоне, куда они прибыли, вспыхнула эпидемия холеры, которая не пощадила «тулонского корреспондента», завербованного Пульсом. Незадолго до смерти агент успел изготовить копию нужного чертежа, которую они сумели получить. Остальные чертежи, докладывал барон, они достают через другого агента. Никаких имён, адресов или наименований чертежей Бойе, естественно, в письме не указывал. Но Бутаков прекрасно знал, о чём идёт речь. Григорий Иванович передал Бойе письмо от Кроуна, который просил организовать ему встречу с «корреспондентом» Харди. Чем занимался этот Харди, мне выяснить не удалось, но, наверно, чем-то нужным и полезным. Сам Григорий Иванович тоже время зря не терял. Морское министерство выделило ему деньги для подписки на технические и морские журналы разных стран, а также на тематические вырезки из газет и журналов. Адмирал изучал печатные издания и вылавливал из них нужную информацию.
В русском морском учёном комитете также работали пытливые люди, следящие за тем, что происходило в науке и технике. Мимо их внимания не прошли труды учёного Сюдре, занимавшегося разработкой акустической и оптической передачи сигналов. Бутаков получил задание навести справки об учёном. Но Сюдре вскоре умер, дело заглохло, и Григорий Иванович сообщил в министерство, что интереса оно не представляет. Разумеется, активная деятельность русского контр-адмирала не осталась незамеченной для английских властей, усилилась слежка, которую он почувствовал, потому что предупредил Бойе: «Потрудитесь наблюдать, не заметно ли вскрытие писем, посылаемых Вам Пульсом или мною. Моя печать с короною». Всё-таки элемент тщеславия был у адмирала. Я видел на конвертах, хранящихся в делах, эти небольшого размера сургучные оттиски печати с короной. Обычно корона была на печатях титулованных лиц. Но это, в сущности, такая мелочь!