Бедная Варя Рудакова по-прежнему выпрашивала у состоятельных родственников деньги, но ей уже больше тридцати рублей не давали, зная, что долги она не возвращает.
После возвращения из командировки Григорий Иванович собрался во дворец, чтобы доложить великому князю о результатах, но управляющий Морским министерством Краббе запретил ему посещать дворец, пока не закончится шестинедельный карантин, «чтобы оградить высочайших особ от заразы».
Дело в том, что в Европе свирепствовала холера. Николай Карлович предпочёл сам пересказать царю и великому князю доклад Бутакова, естественно, со своими комментариями. Краббе всегда умело просчитывал свои действия на несколько ходов вперёд. Лондонская конференция согласилась с требованиями России об отмене ряда статей Парижского договора Теперь ничто не мешало возрождать Черноморский флот. Всё было прекрасно, кроме одного — как всегда, отсутствовали деньги.
Самыми уязвимыми местами в обороне черноморского побережья считались Керченский пролив и Днепровско-Бугский лиман. Андрей Александрович Попов предложил строить специально для береговой обороны броненосцы малого размера с крупнокалиберными орудиями, толстой бронёй и с небольшой осадкой. На совещании в Морском министерстве одним из самых яростных противников этого проекта оказался Григорий Иванович Бутаков. Он стоял на позиции, что нужно строить мореходные броненосцы, а не круглые уродцы, которые предложил Попов. Бутаков тоже говорил о скудости бюджета флота, которым Попов оправдывал свой проект, но он призывал не тратить деньги на дорогостоящие эксперименты, а идти проверенным путём, ссылаясь на сведения, привезённые им из зарубежной командировки. Его не послушали, и, как потом выяснилось, напрасно. Возможно, сыграла роль резкость его выступления. Григорий Иванович обвинил министерство, а фактически генерал-адмирала великого князя Константина в покровительстве Попову. Он заявил, что «если подобный порядок вещей продолжится, то у нас останутся только слепые исполнители в вопросе науки кораблестроения, вместо самостоятельных мыслителей науки этой. Блестящие проекты, пропагандируемые безустанно, можно сказать, на всех перекрёстках, и боящиеся света свободной технической критики науки, прикрываясь высоким именем августейшего генерал-адмирала, не суть то, что нужно государству, морские силы которого далеко ниже других». Конечно, самолюбие Константина и Попова было уязвлено.
Григорий Иванович стоял за крейсерский флот для действий в открытом море. Изложи он свои взгляды в более корректной форме, возможно, ему удалось бы убедить своих оппонентов. Ведь собрались все те, кому дорога была судьба российского флота. Но, как часто задетые самолюбия мешают находить общий язык! Зато Бутаков, Попов и Пещуров выступили единым фронтом за установление морского ценза выслуги, который должен был привлечь офицеров для службы на кораблях. Они предлагали оставить во флотских списках только тех офицеров, которые могут служить на флоте. Предлагали даже оставить форму и флотские звания только плавсоставу.
В июне 1871 года комиссия, председателем которой назначили адмирала Путятина, высказалась в пользу введения морского ценза выслуги при назначении на судовые должности. Бутаков выдвинул на комиссии предложение, чтобы каждый офицер знал свои права при назначении на различные должности. Это, по его мнению, должно было побудить молодых офицеров продолжать службу.
Русские моряки плавали мало. За границу ходила на кораблях, по сути, одна и та же группа офицеров. Каждого командира судна, уходящего в заграничное плавание, хорошо знали все, вплоть до генерал-адмирала. Их называли, это пошло от англичан, моряками синих вод (в открытом океане, где меньше примесей, вода имеет синий цвет). Часто при назначении командира в ход шли родственные связи и протекции. Иногда им становился совершенно неопытный человек. Тогда ему давали в подкрепление проверенного старшего офицера, который фактически и командовал кораблём. Бутакова такой порядок возмущал, как и то, что на берегу люди нередко быстрее продвигались по службе, чем на кораблях. Происходила уравниловка между теми, кто никогда не плавал и носил морскую форму, и теми, кто значительную часть своей жизни провёл на палубе корабля и потерял здоровье на корабельной службе. Андрей Александрович Попов и Алексей Алексеевич Пещуров поддержали Бутакова. Попов сослался на пример английского флота, где лейтенанта, который не плавал в море шесть лет, а капитана, десять лет не командовавшего судном, увольняли со службы. Над предложением заслуженных адмиралов обещали подумать. Морской ценз ввели, это случилось спустя несколько лет, но, как всегда, доброе дело превратили в полную противоположность. Ну, как тут не вспомнить знаменитую фразу ныне покойного косноязычного классика нашего времени.