Гребные суда готовили втайне. 2 марта 1788 года Потемкин сообщил Суворову о назначении Нассау: «Суда готовить приказал я гребные с крайней поспешностью. В Кременчуге у меня наподобие запорожских лодок будет 75, могущих носить и большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они пойдут… В крайней прошу содержать в тайне: гребными судами будет командовать князь Нассау под вашим начальством. Он с превеликою охотою идет под вашу команду». 17 марта он писал Екатерине II: «Нассау берется гребными судами предводить. Я сему весьма рад. Тем паче, что он любит Суворова и будет под ним. Для парусных же судов нетерпеливо ожидаю Пауль Жонса».
Суворов 9 марта отвечал на письмо от 2 марта: «…Я несказанно рад К. Нассау, толь испытанному мужественному товарищу, что ему частию ревную…» 17 марта он писал князю о личной рекогносцировке, в которой участвовал и принц.
26 марта, дав соответствующие ордера генерал-аншефу A. B. Суворову и контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, Потемкин писал Нассау-Зигену:
«Милостивый Государь мой! Ваша светлость, руководствуемы будучи ревностным к службе Ея Императорского Величества, всемилостивейшей моей Государыни, усердием, восхотели быть употреблены при армии, высочайше мне вверенной. К толь похвальному в вас движению присоединяете вы искусство и дознанное всеми мужество. А сии отличные достоинства и побуждают меня поручить вашему превосходительству все гребные суда на Лимане, к которым я еще присовокуплю, что нужно будет для способствования в их действиях. Я дам предварительно о том знать г. контр-адмиралу Мордвинову и вскоре доставлю дальнейшее мое о сей экспедиции повеление, как и о командировании людей…»
Потемкин сообщил контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, старшему члену Черноморского адмиралтейского правления, о назначении Нассау-Зигена командующим гребными судами и предписал снабдить суда Лиманской флотилии людьми и всем необходимым от адмиралтейства. Корабли, фрегаты и прочие парусные суда флотилии он подчинил капитану бригадирского ранга Алексиано.
Весной флот находился в плохом состоянии, и Потемкин жаловался, что не скоро он будет готов и недостает специалистов, имеющих практику. Нассау был один из немногих, кто имел боевой опыт. Ежедневно он с утра до вечера занимался подготовкой матросов и уже вскоре отмечал, что «россияне легко понимают, что надобно делать для поражения неприятеля». Жене контр-адмирал писал:
«Русские генералы крайне раздражены, что волонтер получил такое важное командование. Князь Репнин наговорил мне много любезностей, но заметил, что желал бы видеть меня генерал-лейтенантом русской службы, и в таком случае он первый бы одобрил такой выбор; но ему кажется странным, что иностранный офицер будет командовать русскими, и это сделает мне много затруднений. Я уверил его, что сумею заставить исполнять мои приказания, и к тому же не сомневаюсь, князь Потемкин все предвидел. Другие генералы перешептывались и пожимали плечами. Особенно недоволен гетман Браницкий. Князь Потемкин говорил мне: этот все-таки откровеннее других — он прямо сердится и завидует, его утешает несколько, однако, что у вас есть познания, много достоинств и что он не мог бы служить в море. Потемкин прибавил, относительно опасений, высказанных князем Репниным, что объявит, что всякий офицер, на которого я пожалуюсь, будет разжалован в солдаты. Мне будет принадлежать честь перваго наступления в этой войне, так как русские до сих пор только обороняются».
Когда в середине апреля гребная флотилия выдвигалась к выходу из Лимана, Суворов выделил ей единственную пригодную стоянку у Кизляричей и направил туда Шлиссельбургский полк. 18 апреля генерал-аншеф писал Потемкину о плане совместных действий с флотилией. 30 апреля он в переписке с Нассау-Зигеном договаривался о сигналах и высказал свои мысли о содержании солдат в госпиталях, просил прислать морского офицера. В мае Нассау-Зиген писал Потемкину, что послал к Суворову дубель-шлюпку капитана Сакена и две вооруженные запорожские лодки, удобные для захвата неприятельских судов. 11 мая принц побывал на корабле «Святой Владимир», которым командовал Алексиано, фактически возглавлявший парусную часть Лиманской флотилии, разговаривал с ним о взаимодействии в бою.
Мореходное обучение команд шло с трудом. 19 мая Нассау-Зиген приказал шлюпкам маневрировать. Ни одна из них не смогла повернуть на другой галс без помощи весел. Но времени на подготовку не оставалось. 18 мая Суворов рапортовал Потемкину о появлении в виду Кинбурна и постов на Тендровской косе неприятельских судов, 19 мая была слышна пальба в море. После того как 20 мая в море прогремели четыре выстрела (вероятно, сигнал гарнизону Очакова), Нассау-Зиген отозвал к себе стоявшие у Кинбурна дубель-шлюпку и две запорожские лодки, которые Суворов заменил лодками казацкими. В тот же день турецкий флот под флагом капудан-паши Гассана появился в водах у Очакова. Генерал-аншеф Суворов рапортовал об этом Потемкину, а Нассау-Зигену Суворов сообщал:
«Когда я окончил письмо, бусурманский флот явился величественно в количестве 52 судов; из них многие уже стоят на якоре под Очаковом; там их 4 галеры, 2 бомбарды и 4 линейных корабля.
В. Св.[8] необходимо выслать ко мне опытного морского офицера, чтобы давать вам сведения во всякое время, так как Сакен уходит отсюда. Я предполагаю, если только старый капитан-паша находится на флоте, то не пройдет суток, как он нападет на нас.
Это было написано в 8 часов утра, а в 9 часов мы увидели еще 22 парусных судна: 10 линейных кораблей, 10 фрегатов, 16 других, всего 36 судов бросили якорь у Ферлаского кута, в 30-ти верстах отсюда; галеры, бомбарды, шебеки, шлюпки числом 34 судна стали вдоль берега Очакова у крепости; пока обнимаю вас, принц, да увенчает вас Господь лаврами».
21 мая Суворов вновь рапортовал Потемкину со схемой о числе и расположении турецких судов и о капитане Сакене, который 20 мая взорвал свою дубель-шлюпку, окруженную турецкими судами. В письме жене, рассказывая о подвиге Сакена, Нассау-Зиген утверждал: «Все, находящиеся под моим начальством, воодушевлены мужеством. Я очень ими доволен».
Потемкину принц писал 21 мая 1788 года с корабля «Владимир»:
«Я нахожусь у г. Алексиано, по мнению котораго, соображая силу неприятеля, мы ничего не можем сделать один без другаго. Ветер постоянно противный, мои батареи не могли тронуться с места, так же как и две бомбарды. Галеры, шлюпки и дубель-шлюпки придут чрез четыре часа. Многие из них не имеют провианта. Я хотел идти вслед за судами на конце, но боюсь, что ветер мне не позволит; люди уверены в г. Алексиано и во мне, а мы вам обещаем сильно атаковать, без этого не обойдется. Прошу В. Св. отдать приказание, чтобы адмиралтейство велело снарядить бомбы, которые я оставляю на Глубокой и которые мне будут нужны для атаки Очакова. Я очень сожалею о Сакене, он был хороший, храбрый офицер; мы думаем, что с ним погибло два турецких судна. Если бы я мог предвидеть прибытие флота, то отозвал бы его раньше; так как генерал просил авангард, я не мог ему дать меньше как дубель-шлюпку и послал сначала Винтера, а потом Сакена. К генералу как не моряку необходимо было послать опытных офицеров, к которым он мог иметь доверие. Я думаю, что г. Сакен, судно которого имело тихой ход и поворотливость, взорвался, видя, что он не в силах защищаться. Третьего дня на маневрах со шлюпками и дубель-шлюпками, все оне несколько раз не могли сделать поворот, это меня очень беспокоит и заставляет быть крайне осторожным; но В. Св. будьте спокойны: полное согласие между г. Алексиано и мною составляет нашу силу и ручается В. Св. за желаемый успех. Жду с нетерпением приказаний».
26 мая принц рапортовал, что намеревается отправиться к устью Буга и поджидать суда Алексиано, без которых было рискованно сражаться. Он докладывал Потемкину, что имеет мало сил и спасает его только то, что ветер противный для турок. Нассау-Зиген жаловался, что плавучие батареи не могут маневрировать, ибо вместо матросов на них из Херсона прислали рекрутов.
27 мая вступил в командование парусной флотилией известный американский корсар Пол Джонс, принятый на службу контр-адмиралом. В тот же день принц сообщал Потемкину:
«Сего вечера в 8 часов флотилия, моему начальству вверенная, легла на якори противу устья реки Буга. Г. контр-адмирал Пол Джонс присовокупил ко мне два фрегата и одно судно о двух мачтах, кои закрывают у меня левый фланг.