Историки полагают, что программа НТС оказала большое влияние на генерала Власова в тот момент, когда он, освобожденный из немецкого плена, решал, как ему действовать.
Власов, когда он впервые оказался в Берлине осенью 1942 года, первым делом затребовал все политические программы русской эмиграции. Единственной действующей организацией был НТС, и генерал Власов получил его программу.
«Заявления Власова, — отмечал писатель Георгий Вла-димов, — и всего поведения его в Германии не понять без учета весьма важного персонажа, группового, эмигрантского Народно-Трудового Союза…
В НТС состояли и власовская переводчица-немка, и постоянные сотрапезники, собеседники, да и коллеги-генералы — Трухин, Благовещенский — были втянуты в членство; энтээсовцы же ему устраивали «нужные» и «полезные» встречи — по своим «линиям» и исходя из своего понимания, что ему нужно и полезно. Так его свели с Геббельсом, Леем, Розенбергом, фон Ширахом, мечтали — с самим фюрером (насчет которого были «против»)…»
Членами НТС были близкие к Власову начальник штаба армии генерал Трухин и полковник Меандров, а также два основных преподавателя в офицерской школе армии Власова в Дабендорфе Александр Николаевич Зайцев и Штифанов.
Глава НТС Виктор Байдалаков вспоминал, как, впервые услышав имя Власова, устроил ему встречу с верхушкой солидаристов. Казанцев привез Власова на квартиру члена исполнительного бюро Дмитрия Брунста. Привели и генерала Трухина. Здесь они с Власовым и познакомились.
«С генералом Федором Ивановичем Трухиным и ответственным за политическую часть программы в Дабендорф прибыли и другие представители активной русской эмигрантской организации НТС, — писал бывший капитан вермахта Штрик-Штрикфельд. — Эта организация оказывала большое влияние на идейное направление в борьбе против Сталина… Важно было то, что НТС по собственной инициативе уже начал свою деятельность в занятых областях, в лагерях восточных рабочих и в различных центрах русской жизни, там, куда мы еще не могли проникнуть».
Это происходило уже после Сталинграда, когда стала ясна не только откровенно антирусская политика немцев на оккупированных территориях, но и тот факт, что вермахт терпит поражение!
В деревне Дабендорф (примерно в сорока километрах от Берлина) в бараках бывшего лагеря для французских военнопленных был создан «Отдел восточной пропаганды особого назначения».
«Километрах в трех от станции железной дороги, — вспоминал Александр Казанцев, — на опушке леса, стоят окруженные колючей проволокой несколько бараков. У входа стоит часовой-немец. Комендант и весь административный аппарат лагеря — немцы».
Здесь 1 марта 1943 года открылись курсы пропагандистов для Русской освободительной армии. Прибывшие приводились к присяге генералом Малышкиным, повторяли:
— Я, верный сын своего отечества, добровольно вступаю в ряды войск Комитета по освобождению народов России. Перед лицом моих соотечественников торжественно клянусь честно сражаться под командованием генерала Власова до последней капли крови за благо моего народа против большевизма.
Клятву сочиняли люди, которые в свое время старательно зубрили текст присяги бойца Рабоче-крестьянской Красной армии… Будущие пропагандисты переставали быть военнопленными, зачислялись в состав восточных войск вермахта и получали немецкую военную форму со значком Русской освободительной армии — бело-сине-красный флаг с Андреевским крестом.
Каждому вручалась памятка «Воин РОА — этика, облик, поведение», отпечатанная там же, в Дабендорфе. Она начиналась словами: «РОА в первую очередь является русской национальной армией. Главной целью ее борьбы является свержение коммунистической власти в России и создание свободного, национального русского государства».
Власовская пропаганда легко находила уязвимые места в советской идеологии.
«Горе тому русскому, кто был — вольно или невольно, на территории, оккупированной немцами, — говорилось в одном из материалов главного управления пропаганды Комитета освобождения народов России. — Дело не только в том, что большевики мстят людям, которые тем или иным образом были связаны с немцами. Это не самое главное. Главное заключается в том, что Сталин боится всех тех, кто смог увидеть порядки, существующие в других странах, увидеть жизнь немецкого крестьянина и рабочего, мог сделать соответствующие сравнения и выводы, тех, кто получил землю в личное пользование и успел вкусить радость труда в своем собственном хозяйстве.
Сталин боится тех, кто теперь познал горькую правду о большевизме. Вот поэтому-то все, кто был на этой стороне фронта, рассматриваются как враги советской власти».