После войны, отсидев пять лет, Отто Дитрих издал воспоминания «Двенадцать лет с Гитлером». Он писал, что ему никогда больше не приходилось видеть, чтобы кто-то отважился перебивать Гитлера, как это делал старый Гамсун. Переводчик Холмбуэ даже не решался переводить все, что произносил писатель.
К удивлению присутствующих, Гитлер не желал ссориться с лауреатом Нобелевской премии и отвечал очень спокойно:
— Вы должны понять жестокость Тербовена. Власть вынуждена силой прокладывать себе дорогу. Ей приходится мириться с тем, что она может и не вызывать симпатий.
Гитлер стал говорить о схожей ситуации на Украине. Но Гамсуна Украина не интересовала.
— Тербовен не хочет существования самостоятельной Норвегии, — продолжал писатель. — Он желает превратить нашу страну в протекторат… Будет ли он когда-нибудь заменен?
Отто Дитрих напишет потом, что он просто не верил своим ушам, когда Гитлер практически сдался и признал:
— Имперский комиссар — человек войны. Перед ним в Норвегии поставлены исключительно военно-политические задачи. Когда закончится война, он вернется в Эссен, где был гауляйтером.
У Гамсуна слезы текли по щекам.
— Мы не против оккупации, — повторял он, — но этот человек разрушит в Норвегии больше, чем вы сможете создать.
Переводчик даже не пытался воспроизвести эту фразу по-немецки. Он старался остановить Гамсуна:
— Не говорите больше об этом! Фюрер уже обещал вам заменить имперского комиссара.
Но остановить Гамсуна было невозможно. Гитлер же сослался на создание в 1942 году чисто норвежского правительства во главе с Видкуном Квислингом. Это ли не знак доброй воли со стороны Германии?
Но Гамсун только качал головой:
— Мы говорим как со стеной.
Переводчик не решился перевести эту фразу. Гитлер продолжал оправдывать свою политику на оккупированных территориях. Он даже немного обиделся:
— Немецкому народу приходится в этой войне нести самый тяжелый груз, а политические жертвы других европейских государств совершенно незначительны.
Гамсун предпринял последнюю попытку убедить фюрера:
— Мы верим в вас, но ваша воля искажается! Происходящее в Норвегии — это ошибка!
Последние слова писателя до Гитлера не дошли, но в любом случае он решил, что с него достаточно. Фюрер встал, сожалеюще развел руками и со словами: «Да, да, господа» вышел на террасу. Аудиенция была окончена. Когда плачущий Гамсун ушел, Гитлер дал волю своему гневу:
— Я не желаю больше видеть здесь таких людей!
Он запретил Геббельсу принимать Гамсуна, но других последствий внутри рейха неудачная беседа не имела. Провожать Гамсуна поехал шеф партийной канцелярии Мартин Борман. А в Осло в аэропорту Форнебу Гамсуна встречал имперский комиссар Тербовен. Его не успели посвятить в содержание беседы на горе Оберзальцберг, поэтому он счел служебным долгом проявить внимание к одному из своих подопечных, удостоившемуся внимания фюрера. Фотография как бы склонившегося в поклоне перед нацистским наместником Гамсуна обошла все газеты.
Никто в Норвегии не знал, о чем Гамсун говорил с Гитлером, и после этой встречи писатель стал самым ненавидимым — после Квислинга — человеком. Визит к Гитлеру некогда самого любимого и уважаемого писателя был истолкован как высшая степень предательства. В Норвегии одного за другим казнили участников Сопротивления, а Гамсун поехал на поклон к фашистскому преступнику номер один, который в 1940 году приказал оккупировать Норвегию!
После освобождения страны Видкуна Квислинга повесили. Само его имя стало нарицательным. Иозеф Тер-бовен 8 мая 1945 года покончил с собой.
Кнута Гамсуна и его жену посадили под домашний! арест. Марие как коллаборационистку отправили в тюрьму. Сажать на скамью подсудимых восьмидесятишестилетнего лауреата Нобелевской премии не хотели. Власти откладывали и откладывали процесс, надеясь, что «природа вмешается в это дело».
Старика спровадили в психиатрическую больницу, где после четырехмесячного обследования диагностировали «стойкое ослабление умственных способностей». Это спасло писателя от суда, но суда он как раз и не боялся. Он готов был ответить за свои симпатии и антипатии. Он не был ни трусом, ни приспособленцем.
В декабре 1946 года его приговорили к штрафу в несколько сот тысяч крон. Так он должен был возместить ущерб, нанесенный стране его сочувствием нацистам.
Его последняя хвалебная статья о национальном социализме и Гитлере была опубликована 7 мая 1945 года — это был некролог фюрера. «Мы, верные сторонники Гитлера, — писал Гамсун, — склоняем свои головы перед лицом его смерти». Он, как нибелунг, остался верен себе, хранил верность своей слепой любви к немцам.