Наивная уверенность, что порочного человека легко узнать, таит в себе величайшую опасность: она мешает нам определить порок еще до того, как личность начнет свою разрушительную работу. Я считаю, что в большинстве своем люди редко обладают столь сильными разрушительными наклонностями, какие были у Гитлера. Но, даже если такие люди составляют всего десять процентов, этого вполне достаточно, чтобы, приобретая власть и влияние, они представляли реальную угрозу для общества. Конечно, не всякий разрушитель способен стать Гитлером, если у него нет соответствующих талантов. Но он может стать эффективным эсэсовцем. С другой стороны, Гитлер не был гением, и способности его не были сверхъестественными. По-настоящему уникальной была социально-политическая ситуация, в которой он мог подняться до таких высот. Не исключено, что среди нас живут сотни потенциальных фюреров, которые смогут прийти к власти, если пробьет их исторический час.
Рассматривать такую фигуру, как Гитлер, объективно, без гнева и пристрастия, заставляет нас не только научная честность, но и желание усвоить исторический урок, который может оказаться полезным и сегодня, и завтра. Всякая попытка внести в портрет Гитлера искажения, лишив его человечности, чревата в дальнейшем неспособностью распознать других порочных людей, прокладывающих свой путь к власти.
Послесловие
«Анатомия деструктивности» Э. Фромма
Наша техническая цивилизация создала такие средства насилия, что трудно представить себе политическую цель, ради осуществления которой иные из них вообще могут быть применены. Однако равновесие страха едва удерживает от коллективного самоубийства; в конфликтах и войнах «местного» значения гибнут сотни тысяч людей. Журналисты ежедневно обрушивают на нас поток информации о самых разнообразных формах насилия, царящего на улицах городов, в том числе и в самых благополучных странах. Причем деструктивность проявляется не только в отношении людей друг к другу: и природная среда, и памятники культуры, и простейшие предметы подвергаются бессмысленному разрушению. Консерваторы требуют усиления полицейской машины репрессий, революционеры прославляют насилие как «повивальную бабку истории», но в обоих случаях провозглашаемые идеалы служат идеологическим оправданием смерти одних людей от рук других. В семье, в школе, в армии, на производстве индивид сталкивается с направленным на него потоком агрессивности и отвечает тем же по отношению к более слабому. И наказания, и безнаказанность, кажется, способствуют человеческой жестокости и деструктивности. Никакой общественный договор не меняет человеческой природы и вслед за Гоббсом мы повторяем сегодня: «договоры без меча — только слова».
Самые совершенные религиозные и моральные учения не изменили природы человека. Многим индивидам насилие над другими доставляет наслаждение; мы именуем их садистами, «ненормальными», но достаточно посмотреть вокруг, и обнаруживается, что такого рода склонности имеются в чуть менее выраженной форме у слишком многих; более того, если мы достаточно самокритичны, то находим агрессивные желания и фантазии и у самих себя. Наконец, социологи и психологи говорят нам, что в обществах с низким уровнем насильственных смертей возрастает число самоубийств, словно перед нами та же сила, только направленная не на другого, а на самого себя, но несущая тот же смертельный исход. Не только дешевые поделки современного кино, великие произведения прошлого говорят нам о разрушительных страстях человеческих.