Метод психоанализа состоит в том, чтобы на основе сновидений, свободных ассоциаций, действий, текстов и т. п. нащупать бессознательное ядро психики, главные мотивы поведения и мышления. В случае психобиографии главными источниками становятся свидетельства очевидцев — по ним Фромм воссоздает характер, который делает понятными действия исторического лица. Психоанализ представляет собой герменевтику, главную роль в которой играет не эмпатия, а исследование различных символических экспрессий. Понимание предполагает здесь общую объяснительную теорию — в данном случае таковой является концепция характера.
Опытным полем психоанализа является клиника неврозов, а потому психоаналитические биографии нередко производят впечатление совершенно произвольных увязок творчества, политической деятельности с гипотетическими «комплексами»; иногда эти построения кажутся самой настоящей «либидобелибердой», как охарактеризовал такие штудии любивший аллитерации Владимир Набоков. Фромм избегает откровенно надуманных схем, его исследование достаточно объективно. Однако, хотя у Гитлера несомненно присутствовали психопатологические отклонения, предложенная Фроммом интерпретация вызывает немало вопросов.
Прежде всего, Фромма можно упрекнуть в том, что он некритически подходит к свидетельствам, отбирает лишь те из них, которые подтверждают его трактовку Гитлера. Он корит одного из историков за использование не вызывающих доверия свидетельств и критикует ортодоксальных психоаналитиков за подгонку материала под свои схемы, вроде обязательного эдипова комплекса. Но «злостная инцестуозность» в раннем детстве ничуть не достовернее эдипова комплекса, а с нею связаны практически все построения Фромма. Критически следует относиться и к тем фактам, которые приводят бывшие приближенные фюрера. После краха режима они стали создавать образ «демонической» личности, отдававшей иррационально жестокие приказы: генералы оправдывают этим свои поражения, деятели режима перелагают на Гитлера ответственность за преступления, в которых они соучаствовали. Нам неплохо знакомы такого рода ссылки на «культ личности», с помощью которых большая часть ответственности перелагается на «отца народов», тогда как все прочие оказываются лишь исполнителями приказов. Вожди, конечно, были преступными в обоих случаях, но ответственность они разделяли с людьми, у которых не было никаких психопатологических отклонений, не говоря уж о «демонизме», — последнего они не замечали за своими «вождями», пока им служили (либо пока те действовали в общих для всей верхушки интересах). О «безумии» вождей начинают говорить после их свержения или смерти.
Всякая схема узка и позволяет выявить только какую-то сторону явления (в этом, впрочем, и достоинство любой модели). Для Фромма личность человека в огромной мере определяется бессознательными страстями, образующими характер: все подчинено какой-то доминирующей страсти, в случае Гитлера — деструктивности. Однако, надо заметить, бессознательная система установок и ориентаций человека является значительно более сложной. Представитель когнитивной психологии, например, включил бы в нее не только страсти, но также определенный набор мыслительных установок, клише, накопленных данным индивидом знаний. В случае Гитлера это привело бы, видимо, к более достоверной картине, где национализм связывался бы не со «злостной инцестуозностью», а ксенофобия не выводилась бы из нарциссизма. Ненависть Гитлера к евреям и славянам, коммунистам и социал-демократам была не одной лишь индивидуальной патологией, она коренится в социальной «патологии», в идеологии, имевшей в Германии давние истоки и обострившейся после поражения в войне, Версальского договора, экономического кризиса.
Фромм готов признать наличие значительных интеллектуальных способностей у Гитлера, но они оказываются в полном подчинении у бессознательных деструктивных желаний. Вряд ли такая личность была бы способна пробиться к власти и долго ее удерживать. Значительно большей была роль холодного расчета. Не спонтанная ярость, как полагает Фромм, толкнула Гитлера на войну с Польшей, а тем самым и на мировую войну, — планы ее уже были разработаны, когда Гитлер ставил вопрос о «данцигском коридоре». То же самое можно сказать о многих других решениях фюрера, которые Фромм относит исключительно к влиянию иррациональной деструктивности.