Позже Геринг и его люди однажды решили напугать трусоватого Путци, который раздражал их рассказами о своих «страданиях» в Нью-Йорке во время первой мировой войны (его как-то поранило оконным стеклом), якобы еще более тяжкими, чем переживания солдат на фронте. В феврале 1937 г. Путци, который тогда был шефом зарубежной прессы НСДАП, привезли на аэродром Штаакен и надели парашют на его дрожащие плечи, якобы для того чтобы сбросить его с тайной миссией в зоне военных действий в Испании «по приказу фюрера». Внутри самолет был набит гранатами, а сиденья были металлическими. Во время полета спутники показывали Путци фотографии изувеченных трупов испанских женщин, и весь этот театр снимался на пленку. Потом летчик начал раскачивать самолет. Шуточный триллер закончился недалеко от Лейпцига. Снятое кино показали Гитлеру, и тот аплодировал. Д-р Эрнст Ханфштенгль счел, что его жизнь в опасности, бежал в Швейцарию, и его не помогло извлечь оттуда обратно даже письмо Геринга от 19 марта 1937 г.:
«Уверяю тебя, все это была лишь безобидная шутка. Надеюсь, ты поверишь моему слову».
Публика потом еще многое услышала от Эрнста Ханфштенгля о Гитлере — только плохое. Он помнил, как Гитлер падал на колени перед его женой, да и его сестра Эрна тоже привлекала к себе внимание фюрера. Во время войны Ханфштенгль стал советником президента Рузвельта, которого знал по Гарварду, и, поскольку он сам, Гитлер и Рузвельт имели еврейскую примесь, этому страннику между двумя мирами особенно врезалось в память за все эти годы и десятилетия то, что сказал ему в 1922 году еврей журналист Рудольф Коммер в день убийства Ратенау:
«И Ратенау тоже выступал против „азиатских орд на песках Бранденбургской марки“ в безнадежной попытке сблизиться со светловолосыми потомками Бальдура. Упаси Бог нас, евреев, и вас, немцев, от того, чтобы однажды безмозглые животные инстинкты подстриженного под „белокурую бестию“ бандита соединились с духовным ядом еврейской ненависти к самим себе или разорванным мировоззрением духовно и морально дефективных полукровок».[34]
О таких людях, как Гитлер и Гейдрих, верней не скажешь.
И Готфрид Федер, ведущий теоретик партии по вопросам экономики, не брезговал брать деньги у евреев. Этот образованный и много повидавший человек предоставил свои обширные связи в деловом, банковском и промышленном мире в распоряжение НСДАП и передавал партии деньги еврейских банков.
Эти суммы, исчислявшиеся десятками тысяч марок или франков, которые поступали с еврейской стороны, увеличились потом до миллионов долларов. Об этих деньгах банков «Мендельсон энд К°», «Кун, Леб энд К°», «Варбург, Сэмюэль энд Сэмюэль» мы расскажем в другом месте этой книги, равно как и о похвалах английского газетного магната лорда Ротермира, который, если посмотреть его на просвет, оказывается евреем Штерном родом из Германии.
Человека, который, приведя к Гитлеру своих нюрнбергских «немецких социалистов», открыл ему путь на север Германии, звали Штрейхер. Об этом самом яром антисемите следует сказать подробней. После первой мировой войны этот учитель народной школы сначала примкнул к УСП, партии независимых социал-демократов, к которой принадлежали также Эйснер и другие деятели Баварской Советской республики. Но восточные евреи ему не доверяли, он ушел из партии и создал в Нюрнберге ячейку Немецкой социалистической партии (ДСП). На конференции в Зальцбурге в 1920 г. между двумя в равной степени антисемитскими партиями было достигнуто соглашение: к северу от Майна должны были действовать немецкие социалисты, а к югу от Майна — национал-социалисты Гитлера. Единственным исключением стал Юлиус Штрейхер: он не договорился с Гитлером и остался вождем ДСП в расположенном к югу от Майна Нюрнберге. Впоследствии Штрейхер всячески поносил Гитлера словесно и печатно, главным образом в своей популярной еженедельной газете «Дойчсоциалист». Штрейхер пошел даже дальше и попытался вместе с отодвинутым в сторону основателем партии Дрекслером свергнуть Гитлера. Это тянулось два года, а потом в руки Гитлера попал документ, согласно которому Штрейхер не был арийцем в собственном смысле слова. Гитлер пригласил его в Мюнхен, в остерию «Бавария» в Швабинге, и, сидя за чашкой кофе, сунул ему этот ценный документ под нос. Через несколько дней Штрейхер со своими нюрнбергскими соратниками подчинился Мюнхену, ворота на север были открыты, и через несколько недель гитлеровское движение из сугубо баварского стало общегерманским.
Dr. Ernst, Hanfstaengl, «Zwischen Wiessem und Braunem Haus», R. Piper u. Co. Verlag Munchen 1970, S. 30.