«Даже немец может с уважением относиться к великой и богатой истории еврейства, выраженной в еврейских именах, а еврея уважение к предкам должно удержать от того, чтобы стыдиться своего имени, презирать его или даже легкомысленно отбрасывать. Блажен тот, кто чтит своих предков».
Eva Braun (06.02.1912 — 30.04.1945)
Пропагандистский аккомпанемент преследованиям евреев создавал Геббельс, теща которого, очень нахальная еврейка Фридлендер, любила грозить при ссорах: «Вот я скажу моему зятю Геббельсу!» В 1945 году она все еще жила в доме Геббельса. «О наших штурмовиках говорят, — кричал он в берлинском Спортпаласте, — будто они приударяют за еврейками...» Геббельс подождал, пока утихнет многоголосый протест, и с глубоким презрением в каждом слове протянул: «…Хотел бы я видеть штурмовика, который находил бы в этом удовольствие». Зал хохотал. Но смеялись и над самим Геббельсом. «Кто это? — спрашивала одна женевская газета, поместив фотографию колченогого, маленького, темноволосого Геббельса, приехавшего на заседание Лиги наций. И сама отвечала: — Это представитель высокой, здоровой, светловолосой и голубоглазой нордической расы».
Занятый борьбой с евреями генерал полиции и службы безопасности Рейнхард Гейдрих сделал одно открытие. Один рожденный близ Хайфы еврей-католик, который говорил на иврите и на идише так же, как по-немецки, ребенком приехал со своим отцом в Золинген, а потом в Австрию, в Линц, где задолго до аншлюса сражался за фюрера, вынужден был бежать и вступил в СС. Историю этому подающему надежды ревностному унтерфюреру СС, Адольфу Эйхману, преподавал в реальной школе Линца профессор Леопольд Печ, антисемит, учитель Гитлера. И Гитлер во время прогулки по лесу однажды обнял человека, который сидел за той же партой, что и он, и долго смотрел ему в глаза. Дальнейшее взял на себя Гейдрих, который сфабриковал для нового сотрудника документы о рождении в Золингене. Эйхман стал работать под руководством офицера СС, еврея Леопольда фон Мильденштейна, друга сионистов, который планировал «пробудить в возможно большем числе евреев стремление уехать в Палестину». Товарищи по СС удивлялись, как этот еврей Эйхман с ярко выраженным семитским носом попал в их круг. «У него посреди рожи торчит ключ от синагоги», — говорили они, но их обрывали: «Молчать! Приказ фюрера!» Каждый понимал, что фюрер всегда прав, и Эйхман начал в берлинском бюро свою деятельность, за которую его защитник Серватиус на процессе в Иерусалиме в начале 60-х годов требовал для него ордена, поскольку Эйхман помогал евреям заселять Палестину.
Исследователь имен Г. Кесслер наткнулся в 1935 г. на фамилию тогда еще неизвестного Эйхмана. Эта смена имени еврейских предков восходила к началу XIX века. «Единственным смыслом был разрыв обладателя этой фамилии со своими предками и с историей своего народа».
Сотрудничество между гестапо Гейдриха и еврейской организацией самообороны в Палестине «Хагана» было очень тесным, так как Эйхман знал:
«Все объединенные во Всемирной сионистской организации партии и союзы управляются из разведывательно-контрольного центра, который играет чрезвычайно важную роль в политической жизни евреев. Этот центр называется „Хагана“, что значит „самооборона“.
Один из палестинских сионистов, который вел в Берлине переговоры с СД, носил фамилию Школьник. Под нею скрывался будущий премьер-министр Израиля Леви Эшкол, который летом 1965 г. признался журналу «Шпигель»:
«Я провел там некоторое время в начальный период правления Гитлера».
Руководитель этой еврейской организации самообороны Файвел Полкес, родившийся в Польше, и гауптшарфюрер СД Адольф Эйхман впервые встретились в феврале 1937 г. в Берлине. Оба еврея скрепили свой братский союз в ресторане «Траубе».
Эйхман дал еврейскому подпольщику письменное заверение:
«На имперское представительство евреев в Германии будет оказано давление, чтобы оно заставляло эмигрирующих из Германии евреев ехать только в Палестину, а не в какую-либо другую страну. Эта мера целиком в германских интересах и уже готовится с помощью мер, предпринимаемых гестапо».
Файвел Полкес пригласил своего нового друга Эйхмана на древнюю родину, и 2 октября 1937 г. в Хайфе с парохода «Румыния» сошел на берег корреспондент газеты «Берлинер тагблатт», как назвал себя Эйхман. Он повстречался со многими нужными людьми и по возвращении доложил:
«Радикальной немецкой политике в отношении евреев в еврейских националистических кругах очень рады, так как в результате еврейское население в Палестине настолько увеличилось, что в обозримом будущем в Палестине будет больше евреев, чем арабов».[62]
Еврейские общины в Берлине и во всех больших городах рейха организовали курсы иврита, готовя главным образом молодежь к «алие» — эмиграции в Палестину, Центральный комитет помощи и строительства был преобразован в Имперское представительство немецких евреев, а потом в Имперское объединение евреев в Германии, которое душа в душу с ведомством Эйхмана направляло евреев в Палестину. Рааман Мелиц представил в Иерусалиме цифры перевалочного пункта в Нидершенгаузене:
«82% ехали в Палестину, 9% — в Бразилию, 7% — в Южную Африку и по одному проценту — в США и Аргентину».
При государственной поддержке молодые евреи обучались сельскохозяйственным и ремесленным специальностям в Вайдхофене на реке Иббс, в Альтенфельдене в Верхней Австрии, в Рюднице близ Берлина и в Швибихене (Силезия), готовясь к новой жизни в Палестине.
Из Рексингена в Вюртемберге все 262 еврея уехали в Палестину, и лишь один вернулся после войны назад. Так рейх потерял до начала войны более 300.000 своих еврейских граждан из 500.000, в основном молодых и трудоспособных.
Во время этого исхода в землю обетованную Штрейхер со своим «Штюрмером» выполнял подсобную работу. Он поносил западные демократии, которые хотели принять евреев у себя и тем самым мешали их переселению в Палестину.
Палестинский араб Юнис Бари, журналист и националист, надеялся на создание арабского палестинского государства. В берлинском отеле «Кайзерхоф» ему бросилась в глаза молодая девушка в длинном белом платье без рукавов, которая шла рядом с толстым фотографом Гофманом, когда тот снимал фюрера под разными углами. «Кто эта милая куколка?» — спросил в неведении Бари у сидевшего рядом д-ра Браухича с имперского радио, брата генерала. Браухич осторожно осмотрелся и приложил палец к губам. «Руки прочь! — прошептал он. — Это возлюбленная фюрера. Ее зовут Ева Браун». Он еще раз осмотрелся. «Она на четверть еврейка, как и другие, что у него были. С дочерью этого „полтинника“-фотографа, Хенни, у него ничего не получилось. И с актрисой Гретль Слезак, которую у него пытался отбить Геббельс, тоже ничего. А к этой он привязан». Браухич кивнул в сторону фотографа и закончил:
«Все они еврейской крови. Черт его знает, почему так получилось. А что касается арабской Палестины, дорогой Бари, лучше выбросьте эту идею из головы».
Набравшийся опыта и повышенный в чине офицер СС Адольф Эйхман переселился после аншлюса Австрии во дворец Ротшильда в Вене. Вместе со своими еврейскими сотрудниками он организовал Центр еврейских эмигрантов и скоро от 200.000 австрийских евреев осталась лишь горстка.
После оккупации Судетской области, а через полгода и всей Чехии, этот специалист по вопросам эмиграции переехал в здание Совета израильских религиозных общин в Праге, создал бюро с 32 отделами и назвал его Центральным советом по решению еврейского вопроса в Чехии и Моравии. Здесь тоже работали почти исключительно евреи Эйхман дал своим помощникам разнарядку: 300 еврейских эмигрантов в день, причем и эти эмигранты тоже должны были сами оплачивать дорогу.
Эйхман, протоколы допросов на иерусалимском процессе 1961 года, том I, колонка 90. Архив современной истории Кизинга, стр. 3240 В.