Когда паспорт был наконец получен Тьером, молодой либерал отправился в Женеву. Женева, по его мнению, была идеальным местом. В отличие от Франции там царила настоящая свобода, так считал Тьер. Поэтому в своем памфлете он специально сравнил политические порядки в Швейцарии и во Франции, чтобы недостатки французской политической системы были видны наиболее отчетливо.
На франко-швейцарской границе Тьер заговорил с таможенниками. Между ними состоялся следующий диалог: «Кто вы?» — «Я — француз». «Ваше имя?» — «Адольф Тьер». «У Вас есть паспорт?» — «Нет». «Проходите». Тьер был восхищен такой степенью свободы, но язвительно добавил: «С тех пор я уже не знал, существовало ли правительство в Женеве!»[184]. Данный эпизод свидетельствовал о том, что государство, где существует неограниченная свобода, но нет порядка, вызывает у Тьера некоторые опасения. В то же время он противопоставлял Женеву, где было «слишком много свободы», режиму Реставрации, где свободы, по его мысли, было очень мало.
Возвратившись из Швейцарии во Францию, чтобы продолжить путь на Пиренеи, Тьер убедился в этом. В каждом небольшом городке на юге Франции мэры этих городов проверяли его паспорт и задавали ему много вопросов, связанных с его передвижениями. Это не нравилось Тьеру, потому что он считал, что нарушается его право свободно передвигаться по стране. Наиболее рельефно эти размышления отражены в его диалоге с двумя попутчиками испанцами.
«Двое молодых испанцев, свидетели этой сцены (когда мэр не хотел пропускать Тьера в следующий город. — Примеч. И.И.), подошли ко мне.
— И вы, — сказали они мне, — вы являетесь отцами свободы (pères de liberté) в Европе! Следует признать, что вы сами не можете воспользоваться свободами.
— Друзья мои, — сказал я им, — нужны жертвы ради общественной безопасности.
— Возможно, — ответили они. — Если паспорт позволяет узнать намерения его владельца; если бы все жандармы умели читать <…> если бы паспорта раскрыли хоть один заговор, спасли бы хоть одно правительство или одного министра, пускай. Но эти паспорта притесняют всех, от них нет никакого проку, и они ранят самую чувствительную из всех свобод — личную свободу (liberté privé). Если сегодня народы не чувствуют более угнетения, то они, по крайней мере, чувствуют стеснение, неудобство. Правительствам не следует слишком притеснять свои народы и обращаться с ними как со своими заключенными, которым они предоставили город в качестве тюрьмы»[185].
Если в начале 20-х годов XIX века происходит постепенное формирование взглядов Адольфа Тьера, то уже к середине 20-х годов он предстает как человек с определенными политическими убеждениями. В этот период Тьера можно охарактеризовать как монархиста-конституционалиста, отстаивающего представительную форму правления во Франции. Он положительно оценивает итоги Французской революции 1789 года. В то же время его позиция достаточно оригинальна и отличается от взглядов многих французских либералов. Прежде всего, это касается одобрительной оценки, данной Тьером якобинскому периоду в истории Франции.
Вместе с тем отстаивание Тьером таких принципов, как свобода личности, равенство всех граждан перед законом, равный доступ к должностям и свобода прессы, характеризует его как либерала. Индивидуальная свобода имеет для него колоссальное значение, что хорошо видно по его публикациям первой половины 20-х годов XIX века. Однако, по мнению Тьера, режиму Реставрации как раз и не достает свободы. Впоследствии недостаточная степень свободы вызовет резкое неприятие им политического режима, установившегося во Франции в 1815 году.
§ 2. Теоретик представительного правления (вторая половина 1820-х — 1830 год)
184