– Просто... Не знаю, – продолжила Тэйт. – Что-то изменилось. Ощущения от пребывания на Петле уже не те, как в школьные годы. Понимаешь?
Я посмотрел в ее глаза цвета грозового неба, понимая, что мне не почудилось. Она тоже это чувствовала. Все изменилось.
Может, наше время прошло. Может, мы переросли Петлю.
Во время учебы в старших классах, гоняя неделю за неделей, я нуждался в этом месте. Только гонки я ждал с предвкушением. Мне всегда нужно было что-то доказывать. Моим родителям, Тэйт, любому парню, с которым у меня возникал конфликт, учителям, умывшим руки и забившим на меня, всем...
Но по мере взросления я осознал, что, сколько бы гонок не выиграл, победителем все равно не был. Я просто убедил в этом всех, кроме себя самого. Сейчас же... У меня не было подобного чувства. Я заслужил свою семью, своих детей, дом, карьеру, свою жену. Я могу проиграть гонку, и не почувствую себя неудачником.
Нагнувшись, поцеловал Тэйт в лоб.
– Да, понимаю, – прошептал я, после чего отстранился. – Я сейчас вернусь, ладно?
Развернувшись, я пошел к машине Мэдока, припаркованной чуть дальше. Он пока не встал на стартовую позицию, потому что опоздал, а по треку уже сновали люди, преграждавшие путь. Большинство из которых я даже не знал.
Мэдок улыбнулся, дернув подбородком в мою сторону.
– Эй, что написано на 4 и 5 страницах руководства по эксплуатации твоего Мустанга? – Он указал на мою машину. – Расписание автобусов и поездов!
Прикрыв веки, я проигнорировал издевку. Мэдок, похоже, был очень рад, поэтому я не собирался портить ему веселье. Подойдя к нему, я прислонился к машине и скрестил руки на груди.
– Слушай, мне нужно у тебя кое-что спросить. Ты действительно хочешь погонять?
Я почувствовал, как он напрягся, и ощутил давление его взгляда.
– Ну, я здесь, разве не так? – выпалил Мэдок.
Избегая зрительного контакта, я замешкался и глубоко вздохнул.
– Дело в том... В одиннадцатом классе, когда Тэйт была во Франции, Зак позвонил мне. Он хотел устроить гонку между нами.
– Что? – удивленно воскликнул Мэдок. – Почему я об этом не знал?
Я поднял взгляд и посмотрел ему в глаза.
– Потому что я отказал ему. Я даже забыл об этом, только недавно вспомнил.
– Почему ты отказался?
Из груди вырвался нервный смешок; я просто пожал плечами.
– Наверное, я боялся, что ты победишь, и меня это взбесит. Или я выиграю, и взбесишься ты. Дело в том... Я не хотел рисковать, ведь что-нибудь могло измениться. Понимаешь? – намекнул я, когда он просто уставился на меня, словно в замешательстве. – В нашей дружбе.
Мэдок продолжал пялиться; складка между его бровями становилась все глубже.
– Ну же. – Я выдохнул, засмеявшись. – У меня никого не было кроме тебя. Ты ведь об этом знал, да? Ты был моим единственным настоящим другом. Единственным, на кого я мог положиться. Мне не нужно было ничего тебе доказывать, так что, зачем этим рисковать? – спросил я, не ожидая ответа. Выпрямившись, сказал ему прямо: – Мне нравилось не знать, кто лучше. Мы были равны, и я хотел, чтобы все так и оставалось. Дружба с тобой была самой легкой частью моей жизни. Поэтому я не хотел рисковать и что-то менять.
Он ничего не сказал, и я его не винил. Я редко признавался в подобных вещах. Мэдок, вероятно, подыскивал в своем арсенале шутку для ответа.
– То есть, ты сливаешься? – с укоризной спросил он.
Я выпрямился, нахмурившись.
– Нет, не сливаюсь, – выпалил. – Хочешь погонять? Я буду гонять. Я просто говорю, что нам нечего друг другу доказывать. То есть, что будет после гонки?
Если он выиграет, я буду слышать об этом до конца своих дней. Если выиграю я, Мэдок изменится. Он больше никогда не бросит мне вызов, потому что будет знать, что я лучше. А я не хотел быть лучше него. Я не хотел, чтобы Мэдок или другие люди в этом городе думали, будто я лучше в чем-либо. Я не хотел с ним соревноваться.
– Ага, – наконец ответил он. – То есть... мы молоды. Петля никуда не денется. Мы в любой момент сможем погонять.
– Да. Точно, – согласился я. – Никакой спешки.
Единственная проблема – все люди, собравшиеся тут, чтобы на нас посмотреть. Ну, возможно Тэйт с ним погоняет. Ей может понравиться эта идея.
Но ход моих мыслей прервался, когда один из пацанов в толпе пожаловался, заставив меня поднять взгляд:
– Эй, когда уже старики закончат, чтобы мы могли погонять?
– Серьезно, – встрял еще один, проверив свои несуществующие часы, после чего посмотрел на нас. – Уже десятый час. Вам спать не пора?
– Мелкие засранцы, – пробубнил Мэдок, пока малолетки смеялись со своими друзьями.
– Ага, – прорычал я тихо.
– Отстаньте от них, парни, – продолжил черноволосый мальчишка, стоявший рядом с остальными. – Это единственный вечер в году, когда жены разрешают им покинуть дом без минивэнов.
Я прикусил щеку, мой пульс начал учащаться.
Наконец-то.
Горячая кровь потекла по венам, каждый волосок на шее встал дыбом, пока я смотрел на самоуверенное новое поколение Петли. Я был таким же говнюком в их возрасте?
– У меня, вроде как, появилось чувство, что мне нужно кое-что доказать. А у тебя? – произнес Мэдок.
Уголки моих губ приподнялись.
– Ага.
– Надеюсь, ты не станешь возражать против нескольких царапин на Боссе.
Я покачал головой.
– Не-а. Только если ты не станешь возражать против нескольких вмятин на GTO.
– Нисколько, – ответил Мэдок, обогнув меня, чтобы добраться до водительской стороны. – В любом случае, детям пора учиться ремонтировать машины.
Кивнув, я почувствовал прилив адреналина, который случался только тогда, когда я выходил из себя.
Я улыбнулся, возвращаясь к своей машине.
Гребаные минивэны. Серьезно?
Мелкие засранцы.
Лукас
Фэллон пересекла трек, направляясь в ту же сторону, где стоял я, прислонившись к своей машине. Я не смог сдержать изумления, заметив, как она закатила глаза и вздохнула. Такое выражение у нее обычно появлялось, когда Мэдок собирался совершить какую-нибудь глупость.
Но, когда Фэллон подняла глаза и увидела меня, она оживилась, ее губы растянулись в усталой улыбке.
– Ты ведь знаешь, что Мэдок будет скучать по тебе сильнее, чем говорит, – сказала она, остановившись рядом со мной, и посмотрела на трек. – Он называет тебя своим первенцем.
Я тихо засмеялся, наблюдая за тем, как Мэдок и Джаред сели в свои машины, пока народ расходился с трека. Рев их моторов пронзил ночной воздух, и я почувствовал вибрации у себя в груди.
Заметив еще две машины, подъехавшие к старту, я озадаченно прищурился. Я думал, первый заезд будет между Джаредом и Мэдоком. Но, похоже, к ним присоединились новые гонщики.
– Разумеется, мы все будем по тебе скучать, но ты вернешься, – продолжила Фэллон уверенно.
Я промолчал, не зная, что ответить.
Сегодня мой последний день в городе. Мэдок, Старший Брат, ставший мне в большей мере отцом, когда моему родному отцу такого шанса не представилось, взял с меня обещание, что я загляну сюда, чтобы попрощаться со всеми.
Но мне кажется, он попросил об этом ради себя – и ради их детей, с которыми я сблизился. Мэдок знал, что я не хотел никого видеть и предпочел бы просто сбежать отсюда как можно раньше на следующий день.
Мою гортань сдавило; я сглотнул, заставив себя угодить Фэллон.
– Да, я тоже буду по вас скучать, ребята, – согласился я.
Огни стартового светофора замигали. Фэллон обняла себя и привстала на носочки для лучшего обзора. Моторы взревели, снова и снова, а толпа обезумела. Я никогда тут не гонял – у меня не было особого интереса, но я определенно буду скучать по этому месту... и по ним.
В течение года после окончания магистратуры я руководил чикагским офисом Фэллон, выступал лицом фирмы, разбирался с клиентами. Она предпочитала оставаться в Шелбурн-Фоллз, работать над своими дизайнами дома, в то время как я управлял офисом.