С недавних пор, однако, у меня появилось желание сбежать. Я устроился в нью-йоркскую фирму, откуда меня направили за границу работать с группой архитекторов на Среднем Востоке. Проект имел долгосрочную перспективу, и мне не терпелось уехать. Именно в этом я нуждался.
"Делай, что считаешь нужным, Лукас", – сказала тогда Фэллон. – "Мы всегда будем здесь и поддержим тебя".
Я надеялся, что это правда. Мэдок, похоже, немного рассердился, когда я рассказал о предстоящем отъезде. К тому же, учитывая расстояние, я сомневался, что смогу часто возвращаться домой.
А вот Джаред, казалось, отнесся не столь критично, когда я спросил у него, правильное ли решение принял, намереваясь покинуть родной город. По его словам, худшее, что ему пришлось сделать в жизни – это оставить своих друзей, семью, Тэйт, но он ни секунды об этом не пожалел.
"Нам нужно пережить много дерма и пострадать, чтобы понять, кто мы есть. Переезд может помочь взглянуть на вещи со стороны, заставит нас повзрослеть", – бла, бла, бла... но еще он сказал: "Не жди, что мир перестанет вращаться, пока тебя не будет. Многое изменится, и тебе лучше к этому приготовиться".
А потом он попросил не задавать ему гребаные вопросы, на которые у него нет ответов.
Я посмотрел на Джареда, Мэдока и Джекса, собравшихся вместе на треке. У них красивые семьи, им повезло полюбить сильных и целеустремленных женщин. Раньше я думал, будто они знают ответы на все вопросы, а потом понял, что эти парни лажали не меньше меня. Единственная разница – они были бойцами. Они отказывались терпеть неудачи.
Я скрестил руки на груди, сжал кулаки и челюсти. Куда делся мой боевой дух? Черт, меня вообще хоть что-нибудь волновало?
– Ю-ху!
Крики эхом разнеслись над полем. Моргнув, я очнулся от своих размышлений и увидел, как красный свет сменился желтым – и снова рев моторов, – а потом зеленым.
Четыре машины сорвались со старта, в воздух клубами поднялись их выхлопные газы, дым от сгоревшей резины и пыль.
Я услышал, как резко вздохнула Фэллон, когда Мэдок сразу же занял лидирующую позицию. Перед нашими глазами он преодолел первый поворот, однако затем внезапно развернулся в противоположном направлении. Направлении, в котором двигались остальные машины.
Другим водителям пришлось вильнуть, отчего еще больше пыли вырвалось из-под их колес. Они начали сигналить.
Проклятье, что Мэдок вытворяет?
Фэллон застонала и подняла руки к груди, сомкнув ладони и переплетя пальцы.
– Он иногда бывает таким идиотом.
Он включил заднюю передачу, нажал на газ и поехал задом наперед, виляя из стороны в сторону, чтобы не пропустить машины двух своих оппонентов, явно забавляясь подобным издевательством над ними.
Зрители начали смеяться; я заметил, как Фэллон закатила глаза, пока мы наблюдали за Мэдоком, который ехал со скоростью 50 км/ч (максимум, на что он был способен при движении задним ходом), но сдерживал другие машины, при этом позволив Джареду вырваться вперед. Я видел, как разъяренные водители махали руками из боковых окон, а Джекс, стоявший на трибуне, перегнулся через перила и до слез хохотал над фарсом, в который его брат и Мэдок превратили гонку.
– Полагаю, они работают в команде? – предположил я.
– Да, – ответила она отрывисто. – Очевидно, им приспичило померяться членами с парой старшеклассников. Мужчины никогда не взрослеют. Без обид.
Я хохотнул на выдохе, сунув руки в карманы своих шортов-карго. Парни продолжали огибать трек; как только у Мэдока появилась такая возможность, он надавил на газ, развернулся, вновь заставив другие машины дернуться в стороны, и газанул, благодаря чему они с Джаредом вырвались вперед.
– Знаешь, – произнесла Фэллон, пока мы продолжали следить за гонкой, – завтра ты все равно без чувства вины не уедешь. Думаю, на тебя обиделся еще кое-кто, помимо Мэдока.
Повернув голову, я увидел, что она смотрела куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, заметил Куинн, расположившуюся на одеяле в траве. Она лежала на животе и рисовала в дневнике, с которым практически не расставалась. Подарок от Джульетты на пятый день рождения.
Дочь Мэдока, ЭйДжей, сидела рядом с ней и играла со своим щенком. Наши с Куинн взгляды на миг пересеклись.
Но затем она быстро опустила глаза, когда увидела, что я смотрел на нее.
Да. Челюсти сжаты, губы плотно сомкнуты. Даже отсюда мне было видно, что Куинн обводила одну и ту же линию снова и снова, вероятно, раздирая даже следующие страницы. Ее пальцы побледнели, потому что она с силой сжимала пишущую ручку.
Явно сердилась.
Я нахмурился. Куинн еще ребенок, но, хоть семья и шутила по поводу ее детской влюбленности в меня, она, в своем роде, занимала особое место в моем сердце. В конце концов, ей жилось непросто.
Ну, настоящих тягот она тоже не знала. У Куинн было все, о чем она могла пожелать, как и полагалось дочери Джейсона Карутерса. Однако ее держали на коротком поводке. Отец не выпускал ее из поля зрения, а, когда выпускал, его сменяли ее братья.
Только я позволял Куинн делать то, что остальные запрещали.
Я первый дал ей в руки ружье на стрельбище. Куинн было девять, и я получил за это подзатыльник. Я первым прокатил ее на мотоцикле, когда ей было одиннадцать. Сейчас я понимал, что совершил ошибку, не надев на нее шлем, но мы ведь не гоняли по шоссе. Я думал, вся семья в очередь выстроится, чтобы меня убить.
Покачав головой, отмахнулся от легкого беспокойства Фэллон.
– Ну, она же переходит в старшую школу осенью, верно? Между мальчиками и подростковыми драмами ей некогда будет и имя мое вспомнить.
– Я бы не была в этом так уверена, – возразила Фэллон. – Ты единственный представитель мужского пола, не связанный с нами семейными узами, с которым ей разрешали общаться.
Я улыбнулся этой шутке, снял свою бейсболку и провел рукой по волосам, после чего надел ее обратно.
– Как я уже сказал... старшая школа. Все мужчины в жизни Куинн будут тосковать по тем дням, когда только я один разрешал ей плавать без спасательного жилета. Они поймут, что я был наименьшей из их проблем.
Фэллон тихо засмеялась, потом подняла взгляд и замерла, посмотрев в сторону трека.
– О, нет, – проворчала она. – Я сейчас вернусь.
Глянув туда же, я увидел, как Кейд затевал драку с каким-то незнакомым мне мальчишкой. Вовремя подбежавшая Фэллон мгновенно встала между ними.
Позади них Джаред и Мэдок неслись к финишу практически "ноздря в ноздрю". Я стал внимательно приглядываться, пока они подъезжали все ближе и ближе, и тут...
Я увидел это.
Всего на долю секунды, совсем чуть-чуть, но я был практически уверен. Джаред сбросил газ.
Он поступил точно так же много лет назад, когда я был еще ребенком, во время гонки с Тэйт. Сомневаюсь, что кто-то кроме меня это заметил.
Мэдок пересек финишную линию. Крики и радостные возгласы заполнили воздух, толпа ринулась на трек вслед за последними машинами.
Не знаю, почему Джаред так сделал. Может, он не хотел побеждать, или хотел позволить Мэдоку стать героем дня.
Или, может, он просто чувствовал вину. Возможно, Джаред расплачивался за каждый синяк, доставшийся Мэдоку от него за годы их дружбы, а с Тэйт – за все пятьдесят оттенков гада, каким он был в школе.
Опустив глаза, увидел, что Куинн опять за мной наблюдала. И вновь она быстро отвернулась.
Вздохнув, я отчасти начал ощущать ту самую вину. Вину, о которой говорила Фэллон. Куинн знала меня всю свою жизнь. Полагаю, я мог собраться с силами для прощания, несмотря на то, что мне хотелось уехать прямо сейчас.
Подойдя к ней, я остановился и присел на корточки.
– Знаешь, я буду скучать по твоим круассанам, – поддразнил я.
Куинн сильнее нахмурилась, не отводя взгляда от дневника.
– Там, куда ты едешь, в ресторанах вкуснее готовят, наверное.
– Но готовить будешь не ты.