Было десять минут шестого.
Маленькая вселенная, центром которой служил кирпичный колпак станции метро «Парк культуры», была населена до омерзения густо. Марина, сумевшая ценой некоторых усилий опоздать на десять минут, за несколько секунд собрала коллекцию недружелюбных взглядов. Сначала она наткнулась на безжалостные глаза пожилой женщины лет тридцати пяти, таскавшей на погнувшемся за последние годы теле желтую рекламу салона сотовой связи, потом на нее недобро посмотрела продававшая хот-доги бабка, а взгляд милиционера, который умудрялся одновременно выглядеть сытым и недовольным, заставил Марину отступить за облезлую желтую колонну. Здесь было относительно спокойно — выходившие из метро люди моментально исчезали из поля зрения, а дремавшей на каменной завалинке восточный дед, прижавший ногой к земле край набитой пустыми бутылками сумки, выглядел безобидно. Марина достала из кармана купленную еще у дома сигарету и закурила.
Сделав две затяжки, она предприняла новое наступление. На этот раз ей сопутствовал успех. Женщина с рекламой и милиционер отошли на безопасное расстояние, а бабка с хот-догами считала выручку. Марина прошла мимо ее лотка и посмотрела по сторонам, выискивая высокого парня в серой куртке и джинсах, но никого, подходящего под данное Алхимиком описание, не увидела.
Марина взглянула на часы, еще раз огляделась. Ситуация показалась ей неприятной.
Марина медленно дошла до троллейбусной остановки, остановилась. Дальнейшее развитие событий представлялось ей очень смутно.
Дома на кухонном столе лежала записка, содержание которой Марина помнила наизусть: «Я ушла гулять, приду поздно, ешьте без меня». Эта записка представлялась чем-то вроде сожженного моста через Рубикон — возвращаться домой раньше двенадцати было просто глупо. Конечно, родители скорее всего не спросили бы ее о причине резкой смены планов, но наверняка сделали бы понимающие, а то и сочувствующие лица. Это было бы отвратительно.
Марина стала думать, куда деть ближайшие четыре часа. Можно было отправиться в общежитие и попробовать найти Катю или Цареву — их Марина считала подругами. Но они могли уйти гулять или даже уехать домой. Ехать к Светке тоже не стоило, той почти наверняка не было дома. Бум мобильной связи еще не наступил, вызвонить кого угодно когда угодно Марина не могла.
Оставалась еще возможность отправиться в кино одной. Конечно, подобное мероприятие не улучшило бы настроения, но оно могло придать завершенность чувству обиды. Потратить последние деньги и потом два часа вдыхать рассеянное в темном зале отчаяние — в этом было что-то высокое. Марина докурила сигарету, бросила ее в урну и решила, что другого выхода нет.
И в этот момент за спиной раздался уже знакомый голос:
— Привет. Прячешься, что ли?
Молодой человек в серой куртке и джинсах приблизился незаметно. Марина посмотрела ему в глаза. Глаза были зеленые — ей удалось разглядеть это даже в свете фонарей.
— Привет, — сказала она, не сумев побороть улыбку и немного жалея о том, что уже рассталась с сигаретой. — Я думала, ты не придешь.
— Как это? — спросил Алхимик, хотя нет, теперь уже точно Дима. — Я полчаса как здесь.
Марина не поняла, врет он или нет.
— Куда пойдем? — спросила она.
— Не знаю пока, — сказал он. — Ты куда хочешь?
Марина пожала плечами. В это время подошел троллейбус, и стоявшие на остановке люди потянулись к распахнувшимся дверям. Бабка с огромным рюкзаком за спиной проскользнула между Мариной и Димой, едва не задев их торчавшей из рюкзака саперной лопаткой.
— Ладно, пойдем, я там остановился, — сказал Дима, взяв Марину за руку.
Они прошли несколько метров, потом Дима достал из кармана связку ключей с черным брелком, и одна из припаркованных у тротуара машин приглашающе пискнула.
— Погоди, — сказал Дима.
Обойдя машину — Марине были знакомы четыре пересекавшихся кольца на передке, но она никак не могла вспомнить название, — Дима распахнул перед ней дверцу.
— Прошу, — сказал Дима.
— Спасибо, — ответила Марина.
— Клевая челка, — сказал Дима, когда она забиралась в пахнущий кожей салон.
Вечер был таким же ясным, как появившееся после многих недель дождей небо с россыпью звездных прыщей. Его сюжет настолько соответствовал строгим канонам MTV, что временами у Марины возникало странное ощущение отстраненности, словно она следила за происходящим через выпуклую линзу телевизионного экрана. Появлявшиеся картинки — огни вечерних московских улиц, пропахший кофейными зернами зал кафе, накрывающая ее ладонь рука Димы — были настолько узнаваемыми и чертили настолько однозначную траекторию, что Марине иногда становилось немного страшно, но по большей части было очень хорошо.