Они с Диной расположились на веранде, организовали поздний ужин. Приняв под картошечку с тушёнкой по несколько рюмок, окончательно расслабились, очарованные прелестью тихого вечера. Вдруг Дина тихонько запела:
Что стоишь, качаясь, тонкая рябина
Головой склоняясь до самого тына?
А через дорогу, за рекой широкой
Так же одиноко дуб стоит высокий
Её негромкий, но сильный голос проникал до самой глубины души, затрагивая такие струны, о которых Костя даже не подозревал, или давно забыл об их существовании. Сквозь корку циничной крутизны от сердца рванулись слёзы, повисли на ресницах.
Кабы мне, рябине к дубу перебраться?
Я тогда б не стала гнуться и качаться
Тонкими ветвями я б к нему прижалась
И с его листвою день и ночь шепталась
Костино тело сотрясли нежданные рыдания. Он с трудом справился с собой, выскочил на крыльцо, закурил. Когда вернулся, сказал Дине с напускной беззаботностью:
— Извини. Это всё водка. Слабит характер, зараза.
— Дурак ты. Зачем стесняться хорошего в себе.
Костя промолчал. Потом попросил тихо:
— Спой ещё.
Наутро первой мыслью, пришедшей в голову Константина, была: «сколько я спал?» И немудрено. На улице лежал снег. На ветках рябины, росшей за окном, на крыше соседнего дома, на грядках. Накинув на себя куртку, Костя прошёл в соседнюю комнату. Девушки мирно спали, обнявшись, их волосы, одинаково чёрные, перепутались. Не став их тревожить, Костя поставил на плиту чайник, вышел во двор. Под подошвами захрустел иней. Забавно. Почти середина мая — и такое чудо. Костя взглянул на часы — семь утра. Умывшись, он вернулся в дом, заварил себе кофе и позавтракал в одиночестве. Потом, поразмыслив, отправился в деревенский магазин. Воздух был напитан прохладной свежестью, вокруг щебетали ранние пташки. Вдыхая полной грудью морозный эфир, он быстро дошагал до торговой точки. Двери были закрыты, но Костя знал, что продавщица несёт вахту всю ночь, постучал в заветное окошечко. Закупив всё желаемое, присел на стоявшую поблизости скамейку, открыл пивную бутылку и надолго припал к горлышку. Потом закурил первую утреннюю. Хорошо! Вот только сердце грызла щемящая тоска. Почему? Да бог его знает.
К его возвращению девки уже проснулись, сидели рядышком за столом и уписывали за обе щёки привезённые им сладости. Потом они вместе отправились на берег реки, где шалили и хохотали до самого обеда. Галка совершенно освоилась. Настолько, что, когда Костя ненадолго вздремнул, его разбудил Динин панический крик:
— Ребёнок пропал! Только что в огороде копалась, а теперь нет.
Костя вскочил со скрипнувшего дивана, рванул к реке. И не ошибся. Впереди на тропинке мелькнула белая панамка. В несколько прыжков догнав девушку, он ласково сказал:
— Галя, ты почему никому не сообщила, что на речку пошла. Мама тебя потеряла.
— Мне надо, — обосновала девчушка.
— Я знаешь, что придумал? Давай маме твоей цветочков соберём. Смотри, какие красивые подснежники.
Набрав большой букет, они вернулись. Дина не стала ругаться, молча поставила цветы в воду. Костя торжественно вручил Галке небольшую лопатку, обозначил на огороде фронт работ. Когда вернулся, сказал Дине задумчиво:
— Слушай, давай заведём ещё одного ребёнка.
— Заведёт он, — недовольно откликнулась Дина, — Это щенков заводят. Или котят. А детей рожают. И воспитывают.
— Ну, не придирался к словам. Ты же поняла.
— Я уже была беременна от тебя. Сделала аборт.
— Как? Когда? — удивлённо спросил Костя.
— Да перед тем, как тебе позвонила. Ты разве не заметил, как я пополнела?
— Подожди, подожди, — Костя схватился руками за голову, — ты уж меня совсем за дурака не держи. Между нашими встречами прошло месяца четыре. Какой аборт на таком сроке, о чём ты?
— Ну, не совсем перед звонком, раньше. Какая разница? — в её голосе добавилось злости.
— Зачем, Дина? Зачем так говорить? И зачем так делать?
— Себя спроси.
В это время в комнату вбежала запыхавшаяся Галина.
— А что вы кричите?
— Пойдём, Галка, — Костя взял её за руку, — погуляем по берегу, а мама твоя приберётся пока и вещи сложит. Скоро обратно поедем.