— А все это зачем? — кивнула головой Анна Сергеевна на кофейный столик.
— Ну я же только что все подробно описал, а ножи всегда со мной, без них я — никуда. Чем вы слушаете? Или мне сделать пару зарисовок, так сказать, небольших графических работ? Мне иногда нравится доставлять людям боль, тогда они становятся более откровенными.
— Ты садист?
— Несмотря на обширную практику — начинающий, к сожалению, начинающий и пока не очень умелый. Получается очень, с моей точки зрения красиво, но больно для натурщиков. А я страшно не люблю их вопли ужаса и боли, начинаю злиться и только шире улыбаюсь. Как вам это? — мило улыбнувшись, сказал я, поигрывая ножом Боуи и бросая плотоядные нетерпеливые взгляды в сторону шприцов.
— Ты не боишься, что сюда могут войти?
Нас никто не побеспокоит, я смог договориться со всеми. А в мертвецов-зомби, шатающихся по коридорам этой виллы я не верю.
— Информация, а потом деньги.
— Что ты хочешь знать?
— Все. С первой минуты вашего появления рядом с господином Морозовым и до начала нашей милой беседы.
— Пошел к черту. На кого ты работаешь?
— На очень влиятельную особу и очень прошу вас, не вынуждать меня применять жесткие методы общения, не злите меня, мои нервы до предела расшатаны художественной практикой.
— Я тебя не боюсь и ничего ты мне не сделаешь.
— Правильно, и не надо бояться, сегодня я пока в хорошем настроении и резать ваше неплохое тело я пока не буду, а сделаю один такой укольчик. Но он не простой, а содержащий яд одной очаровательной жабки. Жертва погибает не сразу, а через три-четыре часа. Особенно тяжело переносятся последние тридцать минут жизни. Лопаются капилляры в глазах, в носу, в ушах и в гортани. Человека постоянно выкручивает в страшных болезненных судорогах, когда он начинает, захлебываться собственной кровью. После кончины, тело за считанные минуты раздувается, и интенсивно разлагается, источая зловоние. Спустя сутки вся органика тела стекает со скелета, получается отличное наглядное пособие для медицинских заведений. Начнем говорить, или примем укол? Я очень добрый человек и всегда иду навстречу просьбам людей, как скажете, так и сделаем, все в ваших руках.
— Ты ничего мне не сделаешь, — с ненавистью, глядя мне в глаза процедила сквозь зубы Анна Сергеевна. — Вернется Хромой, он тебя здесь закопает. Нет, не закопает, он повесит твой скелет на ближайшем дереве в назидание всем, а перед этим, воспользуется твоим ядом.
— Я хотел, как лучше, а получается, как всегда, — спокойно сказал я и стал вскрывать упаковку со шприцем.
Наполнив шприц трикотином, я, мерзко ухмыляясь, подошел к мачехе. Задергалась дамочка, в глазах появился животный страх, приняла мой блеф за чистую монету. Не обращая внимания на ее телодвижения, воткнул шприц в правое предплечье и ввел препарат. От него никто не пострадает, естественно, если нет аллергии именно на это лекарственное средство. Включил видеокамеру на запись.
— Мадам, еще не поздно подумать, у меня есть противоядие, — показал я мачехе ампулу, с которой заблаговременно стер спиртом надписи.
— Хорошо, я согласна, только вколи противоядие сейчас! — заорала Анна Сергеевна.
— Сначала исповедь, потом противоядие. Очередность я менять не стану и свое предложение дважды повторять не буду. Знаете, только благодаря просьбе влиятельного человека я веду сейчас с вами эти душеспасительные беседы. Реально, будь на то моя воля, я бы изловил неописуемый кайф от тех метаморфоз, которые произойдут с вами, с вашим телом, в очень скором времени. Это поистине блаженство, смотреть на эти превращения и особенно слушая вопли. Вы не представляете, как я себя сдерживаю. Но, кто знает, может быть вы своей тупой упертостью, посчитав, что ваша жизнь дешевле информации и денег, подарите мне это зрелище и неописуемый по чувственности смертельный вокал? Итак?
— Ладно, изувер, слушай. Я, Морозова Анна Сергеевна, тридцати девяти лет от роду, в девичестве носила фамилию Разумова. В настоящий момент вдова. Родилась в обеспеченной семье, отец возглавлял в то время завод по производству эмалированной посуды, пользующейся большим спросом. После развала Союза, завод достался отцу за копейки. Он даже расширил производство, стал выпускать посуду уровня «Zepter».
Окончив школу, я поступила в МГУ, вернее отец купил мне место. Училась нормально, мне с детства очень легко давались иностранные языки, а в университете я занялась их шлифовкой, ведь будущему политологу без знания языков признания не добиться.