— Не хочу вас стеснять. И как вы объясните знакомым появление у вас в доме постороннего человека?
— Допустим, ты мне не посторонний. Ты мой сын, хотя я тебя не воспитывала.
— У меня предложение иного плана. Если у вас есть возможность, помогите обзавестись настоящим паспортом гражданина Швеции. Потом я продолжу путь, который наметил в России.
— Ты не хочешь со мной общаться?
— Я не хочу, чтобы у вас из-за меня возникли проблемы.
— Тогда поступим следующим образом. В течение двух недель я сделаю тебе паспорт. Процедура эта не быстрая, нужно внести данные о тебе во всевозможные базы. Если ты решил остаться в доме Бьерна, то я не буду настаивать на переезде. Прошу разрешить мне общаться с тобой, я хочу понять, кем вырос мой сын, и сможешь ли ты простить мне прошлые прегрешения.
— Я вас ни в чем не обвинял, и делать этого не собираюсь. Произошло то, что произошло, повернуть время вспять невозможно.
— Спасибо. Встретив тебя здесь, я поняла, что двадцать с лишним лет я прожила зря. Да, я достигла высокого положения в компании, но не испытала нормального семейного тепла, не испытала настоящего материнства, не была окружена любовью своего единственного сына.
На следующий день, после завтрака, Марта начала мое обучение. По ее словам, шведский язык — яркое отражение того, чем и как живут и думают шведы. Мне слегка было непривычным, что все обращаются друг к другу на ты. Марта подробно рассказала об основах языка, обратила мое внимание на интонацию, с которой произносится та или иная фраза. Оказывается, в шведском языке она играет существенную роль. Опять же многие шведы стараются избегать конфликтных ситуаций, что также отразилось на словарном запасе. Выражаться прямо они отвыкли, считают это некомфортным. Они междометие «да» и «нет», употребляют так, чтобы вежливо отказать или согласиться с мнением собеседника. К словам с экспрессивной окраской обычно добавляют слово «немножко», чтобы сгладить их смысл. Уморительно слышать «немножко тяжело» или «немножко ужасно». С удивлением я узнал, что в Швеции множество диалектов. Отъехав на сто километров от Стокгольма, вы подчас не сразу поймете, о чем говорят обитатели этой местности. На севере страны вообще дикая смесь языков и диалектов, там долгое время каждый народ и народность привносили изменения в язык. Люди общались так, как им это удобно.
Я прилежный ученик, все книги, выданные мне Мартой, до конца дня пролистал и запомнил. Не скажу, что научился говорить, но приветствия и пожелания освоил. Марта видя мое рвение в освоении языка, принесла в кабинет Бьерна старенький магнитофон и кучу кассет. Аудиоуроки вещь очень полезная. После обеда, я, одев наушники, негромко повторял услышанные фразы.
По вечерам общался с Фроей. Женщина рассказывала о своей жизни. Ничего примечательного в ней не было. С раннего утра и до позднего вечера она работала, а приехав домой, проглатывала ужин, приготовленный домработницей. Просматривала свежую прессу и отправлялась спать, чтобы на следующий день все повторилось. Раз в два года, Фроя собирала команду на своей яхте и два месяца путешествовала. Побывала во Франции, Великобритании, Испании и Португалии. В страны Скандинавии она ездила на автомобиле. Один раз ходила на яхте в Соединенные штаты Америки. Тогда, на обратном пути, они попали в жестокий шторм. Чудом удалось выжить. Сильный ветер сломал основную мачту, начала поступать забортная вода в трюм, опреснительная установка сломалась. Только на третьи сутки на их сигнал «SOS» откликнулось проходившее неподалеку судно. Экипаж поднялся на борт танкера, яхту взяли на буксир. Фроя осталась на борту яхты, ведь кому-то нужно было ей управлять. Как отметила женщина, двое суток проведенные на привязи, помогли ей по-иному посмотреть на жизнь.
Фроя смогла сделать паспорт только через три недели, возникли какие-то сложности, о которых она мне не рассказала. К этому дню я уже сносно говорил на шведском языке. Старался общаться с Бьерном и Мартой исключительно на нем. Выходило не очень хорошо, но меня понимали.
Перезвонил Сергею Ивановичу. Младший Швец, поняв, о чем идет речь, очень обрадовался, сообщил мне адрес, где будет ожидать меня в ближайшие десять дней.
Бьерн организовал прощальный ужин. Как они не допытывались, я не сказал о цели своего визита во Францию. Попросил дядю позвонить отцу, и передать, что у меня все хорошо. Сам звонить не стал из осторожности, неизвестно, как там себя поведут правоохранительные органы, вдруг они слушают телефон отца и меня уже разыскивают.
В аэропорт меня отвезла Фроя. На прощание я записал в свой смартфон номер ее телефона, обещал звонить, если будет такая возможность. Поцеловав меня в щеку, Фроя покинула зал отлета, как мне показалось, у нее выступили слезы на глазах. За все время общения, я так и не пересилил себя, не смог назвать ее мамой. Конечно, я ей очень благодарен за помощь, но еще не готов к такому подвигу.