Сделав усилие, Доччи попробовал улыбнуться. И тут же почувствовал, что совершил ошибку, но было поздно. Даже ему самому улыбка показалась более похожей на оскал.
— Вы знаете, где нас содержат, если не сказать, держат в заключении. Мы не называем это место «Небеса инвалидов». Зовем по-другому — «Мусорка». А себя — старьевщики. Понимаете, что мы чувствуем?
— Не знаю, как вы убедите Медсовет позволить нам сформировать экипаж. Теперь, когда мы вам все рассказали, это ваше дело. На кону наша человеческая судьба. Посоветуйтесь со своей совестью. Когда ляжете спать, подумайте о нас, живущих на свалке.
Повернув выключатель, Доччи сел. Лицо стало серым, глаза воспалились и слезились.
— Не хочется тебя беспокоить, — сказал Джордан, — но что же мы будем делать с ними?
Доччи посмотрел на экран телекома. Их нагоняли уже несколько кораблей, и стали они заметно ближе.
— Выполни маневр уклонения, — устало произнес он. — Направь ракету ближе к Земле и используй гравитацию планеты для ускорения. Нельзя попадаться им в руки, пока люди не разберутся в своих чувствах и не выразят своего мнения.
— Теперь, когда вы закончили, я хотел бы обсудить случившееся, — заявил Кэмерон. Голос его звучал странно.
— Позже, — ответил Доччи. — Не сейчас. Мне надо поспать. Джордан, разбуди меня, если что-нибудь случится. И помни, ты не должен слушать этого парня, если не желаешь.
Джордан презрительно хмыкнул.
— Я его знаю. Ему нечего мне сказать.
Склонившись над панелью, Нона ни на кого не обращала внимания. Казалось, она вслушивается в звуки, доступные только ее пониманию. Неиссякаемое стремление Ноны ко всему новому было поистине удивительным, но, тем не менее, начинало утомлять. Доччи осел на пол; он уже засыпал.
Пока Доччи спал, на фоне почти не менявшегося пейзажа из звезд и планет продолжалась гонка. Тьма оставалась все той же; она выглядела неизменной. Шли часы, и мерцающие точки света уже не казались Джордану весело подмигивающими. Губы его сжались в тонкую жесткую складку; лицо стало угрюмым. Теперь, когда Земля осталась далеко позади, он услышал, как Доччи начал приходить в себя.
— Я тут подумал, — начал Кэмерон. — Получилась прекрасная речь.
— Да уж. — Доччи смотрел на экран. Картинка в комментариях не нуждалась.
Кэмерон топтался возле порога.
— И еще хочу вам сказать, — продолжил он неохотно, — что пытался остановить трансляцию, когда понял, что происходит. Но вы не захотели слушать.
Доктор прошел в отсек управления. Лицо Ноны, устроившейся в кресле, больше не выражало любопытства. Анти отсутствовала — пополняла запас кислоты в своем балахоне.
— Вам известно, почему Медсовет отказывался отпускать вас?
— Ближе к делу.
— Проклятье, я и пытаюсь, — ответил Кэмерон, как-то сразу вспотев. — В группе Центавра несколько планет, сколько именно, мы не знаем. Согласно принципам космологии, там может существовать разумная жизнь, возможно, слегка уступающая нам по уровню технического развития. Кто бы туда ни отправился, он станет нашим представителем перед чужой расой. Как выглядят они, не столь уж важно; это их забота. Но наши посланцы должны соответствовать неким минимальным стандартам. Это важное событие, от него зависят наши дальнейшие отношения. Черт побери, неужели вы не понимаете, что представители Земли должны хотя бы внешне походить на людей?
— Ты не сообщил нам ничего нового. И нам известно, что ты задумал, — упрямо и зло ответил Джордан.
— Вы ошибаетесь, — воскликнул доктор. — О, как вы ошибаетесь. Я говорю не от себя. Я доктор. И в Медсо-вете сидят доктора. Мы пересаживаем или регенерируем руки, ноги, глаза. Имеем дело с кровью, костями и кишками. И очень хорошо знаем, как люди выглядят изнутри. Нам прекрасно известна тонкая грань, отделяющая прекрасных мужчин и женщин от инвалидов.
— Как до сих пор вы не поймете того, что я вам говорю? Они все совершенны. Даже слишком. Они не выносят ни малейшего изъяна. На изыскания по борьбе с угрями тратится больше денег, чем на содержание всего вашего астероида. Они бегут к нам с каждой морщинкой, с каждым заусенцем на пальце. Здоровье — или его внешние признаки — превратилось в фетиш. Можете убеждать себя, что люди, к которым вы обратились, сопереживают вам; в действительности они чувствуют иное.