— Как долго ты сможешь жить без кислоты? — слегка заикаясь, спросил Доччи.
— Я не смогу без нее жить, — надменно произнесла Анти. — Поэтому взяла с собой. Если бы ты не был таким невнимательным, как, впрочем, все мужчины, ты бы заметил, о чем я говорю.
— Это какой-то балахон, — осторожно заметил Доччи, внимательно осмотрев Анти.
— Точно. Хирургический костюм, единственная принадлежащая мне вещь. Возможно, это единственный в Солнечной системе наряд, подходящий для меня. В любом случае, если присмотришься, то увидишь, что он изготовлен из субстанции, напоминающей губку. Удерживает кислоту по меньшей мере на тридцать шесть часов.
Ухватившись за направляющую, она принялась перемещаться в сторону коридора. Для большинства людей он казался достаточно просторным, но не для Анти. Как бы то ни было, она сумела в него протиснуться. А за этим Юпитером в человеческом обличии следовали спутники — один светящийся, другой раскачивающийся по эксцентрической орбите.
Нона, когда они вошли в отсек управления, стояла перед панелью приборов. Панель более или менее напоминала все другие панели на космических кораблях, куда разработчики старались всунуть как можно больше приборов. Здесь размещался внушительный набор световых сигнализаторов, ручек, рукояток, шкал, циферблатов и индикаторов, из которых Нону заинтересовал только один. Маленький переключатель со шкалой, размещенный особняком, полностью завладел ее вниманием. Казалось, она взволнована тем, что видит или чего не видит, и то ли встревожена, то ли восхищена — трудно сказать.
Анти остановилась.
— Вы только посмотрите на нее. Если бы я не знала, что она такая же ущербная, как и все мы, — невзирая на тот факт, что Нона единственная среди нас такой и родилась, — я бы с легкостью ее возненавидела. Выглядит невыносимо нормальной.
Отчасти Анти говорила правду, но лишь отчасти. Хирургические техники, способные разъять тело на части и заново соединить их с точностью, ранее достижимой лишь в области механики, сделали красоту обычным явлением. Не осталось дряблых мышц, обесцвеченной кожи или морщин. Даже пожилые выглядели привлекательно и моложаво до самой смерти — и после нее. Больше не встречались уродливые конечности, деформированные тела, жидкие волосы. Каждый стал красив или прекрасен. Без исключений.
Инвалиды, конечно, к прекрасному человечеству не относились. В другие времена они нашли бы себе работу в цирке — если, конечно, раньше не попали бы в демонстрационные сосуды с формальдегидом.
И Нона не относилась, причем вдвойне. Она и нормальной не являлась, и через хирургическое вмешательство не прошла, как остальные инвалиды. При близком рассмотрении становилось ясно, что она в некотором смысле отклоняется от средних показателей не меньше, чем Анти.
— Куда она смотрит? — спросила Анти, пока остальные проскальзывали мимо нее в отсек. — С этим маленьким циферблатом что-нибудь не так?
— У этого прибора любопытная история, — ответил Доччи. — Он не бесполезен, просто им не пользуются. На самом деле это — индикатор гравитационной тяги, на которую долгое время возлагали большие надежды. Его не удалили потому, что в экстремальных ситуациях он может понадобиться.
— Но весь этот лишний вес…
— Никакого веса, Анти. Гравитационная тяга обеспечивается тем же генератором, что и сила тяжести для пассажиров. Очень интересно, что Нона сразу его заметила. Уверен, раньше она никогда не посещала отсеки управления, и все же сразу заинтересовалась прибором. Возможно, она даже догадывается, зачем он нужен.
Анти прервала его интеллектуальный экскурс.
— Ну, чего ты ждешь? Знаешь ведь, что она нас не слышит. Иди, встань перед ней.
— Как я туда доберусь? — Джордан больше не держал его, и Доччи уже приподнялся над полом на несколько дюймов. Совершенно беспомощный, он плыл по отсеку, как космический планктон.
— У хорошего инженера хватило бы ума надеть магнетики. Нона их надела. — Анти схватила его за жилет. Непонятно, как сама она двигалась. Вроде бы такая громада плоти должна испытывать трудности с перемещениями. Тем не менее, она направилась к центру отсека, увлекая за собой Доччи.
Не успели они подойти, как Нона обернулась.
— Мой бедный мальчик, — вздохнула Анти. — Если пытаешься скрыть эмоции, то у тебя плохо получается. Ладно, хватит сиять, как радуга, скажи что-нибудь.
На этот раз Анти ошиблась. Может быть, его и обуревали бы любовные чувства, если бы эта девушка не проявляла в его специальности блестящих способностей, о которых Доччи мог только мечтать. Обучиться и проработать столько лет, как он, и оказаться посрамленным девчонкой, которая никогда не училась и не работала, но усваивает сложнейшие знания с такой легкостью, словно с ними родилась. Да, Нона привлекала его, но в ней чего-то не хватало.
— Привет, — робко произнес Доччи.
Нона улыбнулась ему, но направилась к Анти.
— Нет, только не слишком близко, детка. Не трогай балахон, если не хочешь, чтобы с твоего прелестного личика слезла кожа.
Девушка остановилась; она находилась близко, но с таким же успехом могла стоять за много миль от них. Никто еще не услышал от нее ни слова.
Анти безнадежно покачала головой.
— Хоть бы по губам читать научилась, или, по крайней мере, распознавать отдельные слова. Ну, как с ней разговаривать?
— Думаю, она понимает выражение лица и движения, — предположил Доччи. — И достаточно хорошо разбирается в эмоциях. Когда доходит до слов, у нее не получается. Не думаю, что она знает про такие вещи, как слова.
— Тогда как же она думает? — спросила Анти и сама же ответила: — Возможно, она этим не занимается.
— Давай не будем такими догматиками, какими показали себя психологи. Сама знаешь, она мыслит. Неизвестно только, какими категориями. Во всяком случае, не словесными и не математическими — на это ее протестировали. — Доччи нахмурился. — Я не знаю, какие категории Нона использует в мышлении. Но хотел бы знать.
— Сбереги часть своей озабоченности для текущей ситуации, — посоветовала Анти. — Объект твоих воздыханий, кажется, в этом не нуждается. По крайней мере, ей не интересно.
Нона вернулась к приборной панели и снова уставилась на гравитационный индикатор. Там не было ничего, что могло привлечь внимание, но она смотрела на шкалу с любопытством и ненасытной жадностью ребенка.
Во многих отношениях она казалась ребенком. И это вело к неизбежному вопросу: если это так, то что она за ребенок? Не чей, а какой? Настоящие ее родители были известны: обычные техники и механики, потомки многих поколений механиков и техников. Ни один из них ничем не прославился и не опозорил своего имени ни по отцовской, но по материнской линии, род не дал замечательных, выдающихся личностей. Где же ее место в этой родословной? Доччи этого не знал, но и официальную точку зрения медиков признать не мог.
Сделав усилие, Доччи заставил себя не думать о Ноне.
— Мы обращались к Медсовету. — начал он. — Мы просили корабль, в смысле — ракету, чтобы лететь к ближайшей звезде. Даже на более совершенном аппарате, чем мы имеем сейчас, полет займет длительное время — сорок или пятьдесят лет туда и столько же обратно. В целом для нормального экипажа это слишком много, а для нас не имеет значения. Вы знаете, как поступил Медсовет с нашим прошением. Поэтому мы здесь.
— Почему на ракете? — спросил Джордан. — Почему не на каком-нибудь аппарате с гравитационной тягой, про которую ты рассказывал? Мне кажется, для длительного путешествия она подходит гораздо лучше.
— Идея сама по себе очень неплоха, — отозвался Доччи. — Теоретически для аппарата на гравитационной тяге не существует верхнего предела скорости, кроме световой, и даже это утверждение находится под вопросом. И если бы гравитационная тяга работала, то фактор времени могли вообще снять с повестки дня. Но последние двадцать лет показали, что за пределами солнечной системы гравитационная тяга не работает. Она действует вблизи Солнца, на орбите Венеры начинает капризничать, а за пределами земной орбиты от нее мало толку.