— Конечно же, нет. Она всегда ищет способ увильнуть от приема лекарств. Давно, еще до твоего появления здесь, она сумела выбросить препараты, а сама делала вид, что принимает их. Ей удавалось обманывать врачей три недели, а потом они все узнали.
Доччи об этом даже краем уха не слыхал. Он был слишком занят хлопотами по предоставлению инвалидам нового статуса и не обращал внимания на сплетни. И не знал здешних жителей так хорошо, как Джерианн. Он подумал, что можно получить у нее детальную информацию.
— На этот раз ей не нужно увиливать. Мы не можем найти рецепт Морин.
— Ерунда, — резко объявила Джерианн. — Я помню, что в ту долю секунды, когда в лаборатории ко мне вернулось сознание, в голове промелькнула мысль: если бы на моем месте оказалась Морин, то была бы на седьмом небе от счастья, что привлекла столько внимания.
С грустью глядя на нее, Доччи понимал, что наверняка ничего подобного она не думала, но в голосе Джерианн сквозила горечь. Девушка не понимала, что по сравнению с некоторыми опасно травмированными пациентами ее можно считать счастливицей.
— Ты не могла бы сходить в лабораторию и поискать? — Спросил он. — Морин утверждает, что рецепта нет. Мне известно, что в госпитале иногда проводили эксперименты. Новые лекарства в недавней сумятице могли куда-нибудь задвинуть, или они значатся под другим наименованием, и Морин не может их идентифицировать. — Судя по тому, что рассказала Джерианн, Морин увлеклась идеей превращения в самую женственную из женщин. Эта мысль, очевидно, действовала на нее, как болеутоляющее, позволяя забыть о разочаровании и о том, что все идет не так.
— Конечно, я схожу, — ответила Джерианн, подошла к комоду и принялась доставать вещи. Надела на запястье часы; еще одни крепились на достаточно широком поясе с кармашками, в которые она положила несколько капсул с абсорбиками. — Обед, питье и один про запас, — коротко пояснила девушка.
— Я думал, тебе требуется больше жидкости.
Джерианн посмотрела на него как-то странно.
— Правильно, если бы у меня протекал обычный метаболизм. Но для процессов пищеварения мне не требуется жидкость. И потом, для дальнейшего снижения объема дозы они включили в то, что я принимаю, антиперсперант.
Он прошел за Джерианн к двери; там она обернулась и окинула взглядом свое жилище. Уютная, любопытная обитель, полностью приспособленная под нужды такой пациентки, как она.
— Ты пойдешь в госпиталь со мной?
— Нет, здесь неподалеку у меня дела.
— Ладно, тогда спасибо, что спас мне жизнь. — Джерианн обняла его и поцеловала — быстро, но от души. Губы у нее были прохладные и сухие. Очень мягкие, но сухие; поцелуй напоминал касание шелка. И Доччи подумал, что это все из-за кожи.
Улыбнувшись, она отворила дверь.
— Увидимся, — бросила Джерианн на прощание. Уходя, она не стала оглядываться, и Доччи порадовался этому, так как она могла помахать рукой, а он не сумел бы ответить.
Второй раз за последний час он шагал и думал на ходу. Морин, конечно, следует удалить из амбулатории; она слишком остро реагирует на все, что хотя бы отдаленно напоминает мужчину. С Джерианн дело обстоит иначе: она относится к нему по-другому, и ее отношение приятно Доччи.
У них изменились условия обитания. Теперь, когда на астероиде не осталось нормальных людей, с которыми их можно сравнивать — и вовсе не в пользу инвалидов, — жизнь претерпевала заметную трансформацию. Они начинали вести себя, как здоровые и разумные люди. Прекрасно, что Джерианн его поцеловала, а ему это понравилось. Это первое проявление свободы.
Второе проявление, происходившее в данный момент, обещало быть более трудным. Предстояло установить некие границы достигнутой свободы — только тогда она будет что-то значить. Доччи озабоченно хмурился, раздумывая о том, что сейчас предстоит.
Он опоздал. За исключением Анти, отсутствующей, как всегда, здесь собрались все, кого он знал. Да еще другие, с которыми Доччи никогда не встречался. Это хорошо, думал он, что все пришли пообщаться; некоторые раньше вообще не выходили из дома. Заметив Джерианн, но не увидев свободного места возле нее, Доччи сел в задних рядах.
Молчание нарушил Джордан.
— Есть у кого-нибудь вопросы?
В переднем ряду поднялся мужчина. Доччи познакомился с ним много месяцев назад. То ли Джек, то ли Джед Веббер. Кажется, Джед, тихоня с бледно-голубыми глазами и почти бесцветными светлыми волосами. Доччи никогда не слышал, чтобы он подавал голос, но сейчас Джед вышел из добровольного заточения и решил выступить.
— Есть, — сказал Вебер. — Я хочу знать, куда мы направляемся.
Джордан оборвал его.
— Вопрос не по повестке. Не по теме собрания. В любом случае, данный вопрос неважен.
— Мне так не кажется, — возразил мужчина, неловко двигаясь. Движения казались неточными, потому что тело Джеда было перерублено почти по продольной оси. За исключением головы, он представлял собой получеловека-полумашину. В отличие от пациентов, не поддающихся регенерации, он мог достаточно ловко использовать свое композитное тело, потому что движение уцелевших руки и ноги координировались с механической половиной. Получалось не очень хорошо, потому что Джед мало практиковался. В прошлом его сильно мучило зрелище нормальных человеческих тел. — Вы не знаете, куда мы летим, — настаивал Джед высоким голосом. — Мы просто движемся, но вы не знаете, куда.
С места встал Доччи.
— На этот вопрос могу ответить я. На него необходимо ответить. Мы летим к Центавру, к Альфе или Проксиме, какая больше подойдет. Или есть другое место, куда вы хотите попасть?
Ответ утонул в поднявшемся ропоте присутствующих, но Веббер проявил упорство и ждал, пока шум уляжется. Качнувшись на ногах, он указал на Нону.
— Я полагаю, надо спросить об этом ее, — сказал он. Все посмотрели в сторону Ноны; девушка мечтательно улыбнулась.
— Нет. Это было бы смешно. Мы никого не хотим обманывать. Напомню, если вы забыли, что у нас есть телескоп.
— Маленький, любительский, — напомнил Веббер. Голос его звучал неуверенно и дрожал, как и тело.
— Это правда, но он лучше, чем труба Галилея. — Доччи надеялся, Веббер не станет уточнять, что Галилей не собирался совершать космическое путешествие со своим прибором.
На самом деле немногие наблюдения, произведенные Доччи, выявили нечто странное. Он реконструировал, насколько возможно, пройденный путь, что оказалось непросто, поскольку никаких записей не делалось. В тот момент, когда они покидали Солнечную систему, их курс не лежал напрямую к Центавру. Должно быть, Нона использовала движение по касательной, чтобы быстрее покинуть систему, а потом сделала петлю и легла на прежний курс. Схематические карты, имеющиеся в распоряжении Доччи, говорили о том, что астероид направляется к Центавру с отклонением в несколько градусов; на большую точность с таким телескопом рассчитывать не приходилось. В самих звездах он заметил некоторые изменения и не смог их объяснить.
На дальнем краю поднялась женщина. Джордан кивнул ей.
— Моего мнения обо всем этом не спросили, — вызывающе воскликнула она. — Мне затея не нравится. Я хочу вернуться.
Джордан смешно склонил голову набок.
— Надо было сказать про это охранникам, пока они не улетели. Тебя с радостью взяли бы с собой.
— Они не пустили бы меня на корабль, — озадаченно ответила женщина. — Вы же знаете, как они себя здесь вели.
— Боюсь, тебе не повезло. Из-за тебя мы не можем вернуться.
— Только не надо меня дурачить, — яростно заспорила женщина. — Здесь осталась пара разведывательных кораблей, разве не так? Почему мы не можем использовать их для возвращения на Землю?
— По той же причине, по которой военные их оставили, — терпеливо объяснил Джордан. — Дальность полетов таких кораблей ограничена, на них нельзя добраться до Земли, тем более теперь.