Несколько дней пришлось выполнять разные неприятные формальности, связанные с похоронами. Вскрытие трупа не дало ничего нового. Приезжал уездный прокурор, еще раз допросил с дюжину людей, в том числе, разумеется, и нас. Наконец Розе дали разрешение похоронить деда.
Все это было уже позади, когда мы во главе погребальной процессии шли по узким тенистым аллеям кладбища к открытой могиле. К торжественной печали обряда все же примешивалась атмосфера сенсации. Собственно, удивляться было нечему: в нашем тихом Липове много лет не случалось ничего подобного. И далеко не все явились на кладбище лишь для того, чтобы выразить сочувствие молоденькой девушке, у которой погиб единственный близкий человек.
— Посмотри, — шептала за моей спиной своей подруге продавщица из кооператива, — это ее новый парень.
— Который, который? — усиленно шипела та.
— Вон тот, высокий, в узких брюках.
— Наш Томек и оглянуться не успеет, как этот блондинчик у него из-под носа девку утащит.
— Неужто Зентара так уж интересуется Розой? И что это он в ней нашел?
В другое время я охотно послушала бы рассуждения о вкусах первого липовского кандидата в мужья, Томека Зентары. Но сегодня меня злила эта болтовня. Я повернулась к девушкам. Они узнали меня и умолкли, смутившись.
Я освободилась от работы в киоске на весь день. Пани Анастазия проявила снисходительность, достойную изумления.
— Я же понимаю, дорогая пани Зузаина! Не надо объяснять, это совершенно излишне. Ведь глаза-то у меня есть, я вижу.
— Что вы видите, пани Анастазия? — спросила я вежливо, но с холодком.
— Ну, не сердитесь же! Не стоит. Красивая девушка, эта Роза. Правда, в большом городе ваш Янек, наверное, нашел бы девушку и покрасивей и вообще более ему подходящую, но с любовью ничего не поделаешь. Хорошо хоть, что она не бесприданница. Говорят, что не все у них забрали. Хватит молодым до конца жизни.
Тут я уже всерьез разозлилась:
— А кто же это такие глупости говорит?!
— Ах, дорогая пани Зузанна, — мне показалось, что в ее голосе слышится нотка злорадства, — вы хоть от меня-то не скрывайте. Столько лет мы с вами знакомы…
— Но я в самом деле ничего не знаю ни о каких сокровищах Лагуны, — с жаром доказывала я. — Это выдумки какие-то.
— Ну, если вы ничего не знаете…
— Ровно ничего, — заверила я.
Действительно, кроме коротких встреч у киоска или у моих ящиков с петуньями, я почти не имела повода разговаривать с Лагуной. Если б не Янек с его сенсационным сообщением, я и вправду могла бы поверить в сокровища, которые якобы прятал старый садовод. Ведь, по существу, я мало что знала о нем. Кстати, потому-то я за все эти годы ни слова ему и не сказала о моем девере. Как мог узнать старик, что Лингвен — мой родственник? Когда Янек приезжал в Липов на каникулы, он был еще ребенком, и я говорила о нем: «Янек» либо «мой племянник». Лагуна в первый раз услышал фамилию Янека лишь в день своей смерти.
Пани Анастазия нашептывала, пока я укладывала в сумку сегодняшние газеты для Янека:
— Когда он работал тут во время войны, он часто ходил в замок. Мало кто из работников мог вот так разгуливать по замковому холму. Но старый граф Розенкранц выращивал розы, а его садовника в армию забрали. Вот Лагуна и присматривал за розами. Розенкранц раздобыл на это разрешение. А когда немцы отсюда выехали, Лагуна выкопал то, что граф спрятал в подвалах замка. Говорят, там были большие ценности.
Пани Анастазия и не предполагала, как важны для меня эти сведения, хоть и совсем по другой причине.
За обедом я рассказала об этом Янеку. Между нами разгорелась ссора — на тему «идти или не идти». Я считала, что наша экспедиция вызовет ненужные толки. Я хорошо знала наш городок и назойливость его в общем-то добропорядочных обитателей.
— Сразу же скажут: «Ого, пошли за графскими сокровищами». А ведь ты говорил, что хочешь действовать тайком.
Янек был другого мнения:
— Совсем тайно я действовать не могу. Все равно на нас уже все обратили внимание. И даже хорошо, что болтают о каких-то сокровищах. Пускай себе думают, что мы ищем клад. А те, кто знает, в чем суть, увидев, что мы действуем, тоже зашевелятся. Начнут действовать. Выйдут из укрытия. Тогда их удастся поймать.
Роза тоже считала, что надо «выманить волка из лесу». Я настаивала, чтоб она легла и отдохнула, — у нее оставался еще один свободный день. Но Роза не хотела и слышать об отдыхе.
Теплый июльский день клонился к вечеру. От реки тянуло прохладой. Мы шли медленно, будто прогуливаясь, но шоссейной дороге, которая вилась среди лугов, плавно поднимаясь на холм. Лазурь чистого, безоблачного неба и зелень лугов оттеняли белизну шоссе и желтовато-белые глыбы известняка, раскиданные то там, то здесь. Замковый холм как-то неожиданно вырастал на плоской равнине, словно кто-то сгреб в кучу разбросанные кругом глыбы, чтобы выстроить на них свое жилье.