Он снова закатил глаза и взял бутылку перье. Подошел отец, и они с Кавендишем пустились в воспоминания о старых добрых временах, когда можно было вылакать в пабе десять пинт, сесть в машину и уехать – «и никакая полиция в затылок не сопела».
Когда мы в конце концов покинули мамочкин дом, было уже два часа. По дороге пришлось заехать к Брейтуэйтам за Пандориной сумкой с вещами. Я сидел на заднем сиденье в «вольво» Кавендиша и слушал их банальную болтовню. Пандора зовет его «Малыша», а Кавендиш ее – «Мартыша».
Уже на окраине Оксфорда я проснулся и услышал ее шепот:
– Ну, так что ты думаешь о празднествах в доме Моулов, Малыша?
А он ответил:
– Как ты и обещала, Мартыша, – восхитительно вульгарно. Я получил массу удовольствия. – Тут оба повернулись и посмотрели на меня. Я притворился спящим.
Я начал думать о своей сестрице Рози, – на мой взгляд, она недопустимо избалована. Голова парикмахерского манекена из «Мира девчонок», которую она потребовала себе на Рождество, уже забыта и пылится без дела на подоконнике гостиной с самого «Дня коробочек»,[4] уставившись в столь же забытый и запущенный садик. Светлый парик безнадежно спутан, лицо размалевано безвкусной косметикой. Сегодня вечером Рози танцевала с Иваном Брейтуэйтом в манере, совершенно неприличной для восьмилетней девочки. Они напоминали Лолиту и Гумберта Гумберта.
Набоков, собрат мой по перу, если б ты жив был сегодня. Тебя потрясло бы это зрелище: Рози Моул в черной мини-юбочке, розовых лосинах и укороченном лиловом топе надувает губки!
Я решил вести полный дневник в надежде на то, что жизнь моя, быть может, покажется более интересной, если ее записать. В действительности жить этой жизнью совершенно не интересно. Жить ею скучно так, что вы не поверите.
Сегодня утром я опоздал на работу на десять минут. У автобуса отвалилась выхлопная труба. Мистер Браун отнесся ко мне с сугубой черствостью:
– Купил бы себе велосипед, Моул.
Я указал ему на то, что за последние восемнадцать месяцев у меня угнали три велосипеда. Я больше не могу себе позволить снабжать преступный мир Оксфорда экологически безопасными транспортными средствами.
Браун рявкнул в ответ:
– Тогда ходи пешком, Моул. Вставай пораньше и ходи пешком.
Я нырнул к себе в каморку и захлопнул дверь. Записка на столе извещала, что в Нью-порт-Пагнелле обнаружена колония тритонов. Их ареал – как раз посередине проектируемой кольцевой дороги. Я позвонил в Отдел охраны окружающей среды Министерства транспорта и предупредил некоего Питера Питерсона, что строительство кольцевой дороги, возможно, придется отложить.
– Но это же курам на смех, черт возьми, – сказал Питерсон. – Чтобы направить трассу по другому маршруту, у нас уйдут сотни тысяч фунтов – и только ради того, чтобы спасти несколько склизких рептилий.
Такова и моя частная точка зрения на тритонов. Меня от них тошнит. Но мне платят за то, чтобы я отстаивал их право на существование (по крайней мере публично), поэтому я прочел Питерсону свою стандартную лекцию о сохранении поголовья тритонов (указав, что тритоны, между прочим, вовсе не рептилии, а земноводные). Все оставшееся утро я писал отчет о деле Ньюпорт-Пагнелла.
В обеденный перерыв я вышел из Департамента охраны окружающей среды и отправился в химчистку забирать блейзер. Квитанцию я забыл (осталась дома, в качестве закладки в томике Колина Уилсона «Аутсайдер»,[5] а мистер Уилсон, как и я, – уроженец Лестера).
Грымза из химчистки блейзер мне выдать отказалась, хотя я указал ей, что он болтается на вешалке.
– На этом блейзере – значок Британского легиона, – сказала она. – А вы для Британского легиона слишком молоды.
Старшекурсница у меня за спиной хихикнула.
В ярости я сказал грымзе:
– Очевидно, вы очень гордитесь своими детективными способностями. Вам, вероятно, следует написать сценарий следующей серии «Инспектора Морса» для телевидения. – Но остроумие мое не достигло ее педантичного слуха.
Старшекурсница оттолкнула меня и протянула ей вонючее стеганое одеяло, потребовав вычистить его за четыре часа.
Мне ничего не оставалось, как сходить домой, взять квитанцию, вернуться в химчистку, а затем с блейзером в пластиковом пакете, перекинутом через плечо, мчаться обратно в контору. У меня сегодня вечером свидание вслепую, а, кроме блейзера, надеть нечего.
Последняя моя встреча с незнакомкой закончилась преждевременно, когда мисс Сандра Снэйп (некурящая, двадцать пять лет, вегетарианка; темные волосы, карие глаза, рост пять футов шесть дюймов, не страхолюдина) поспешно выскочила из закусочной «Бургер кинг», утверждая, что оставила на плите чайник. Разумеется, я убежден, что чайник послужил всего лишь предлогом. Вернувшись в тот вечер домой, я обнаружил, что сзади у моей армейской шинели болтается оторванная подкладка. Женщины не любят нерях.
На работу с перерыва я опоздал на двадцать пять минут. Браун уже поджидал меня в каморке. Он сунул мне под нос цифры из моего отчета о тритонах Ньюпорт-Пагнелла. Очевидно, я допустил ошибку в прогнозе их рождаемости на 1992 год. Вместо 1200 написал 120 000. Такую ошибку сделать – пара пустяков, подумаешь.
– Значит, сто двадцать тысяч тритонов в 1992 году, а, Моул? – ехидно поинтересовался Браун. – Добрых жителей Ньюпорт-Пагнелла просто затопит земноводными.
Он официально предупредил меня об учете рабочего времени и приказал полить кактус. Затем отправился к себе в кабинет, прихватив и мой отчет. Если я лишусь работы, мне конец.
11.30 вечера. Незнакомка на свидание не явилась.
В «Бургер кинге» я прождал два часа десять минут. Благодарю вас, мисс Трейси Уинклер (спокойная блондинка, двадцать семь, некурящая, любит котов и загородные прогулки)! Это последний раз, когда я писал в рубрику знакомств в «Оксфорд мэйл». Отныне буду пользоваться только колонкой личных объявлений «Лондонского книжного обозрения».
У меня кошмарные проблемы с половой жизнью. Они сводятся к тому простому факту, что никакой половой жизни у меня нет. По крайней мере, с другим человеком.
Сегодня ночью я лежал без сна и спрашивал себя: почему? Почему? Почему? Я нелеп, грязен, мерзостен? Нет – ни то, ни другое, ни третье. Я нормален на вид, опрятен, привлекателен? Да – все это, вместе взятое. Тогда что я делаю не так? Почему я не могу завлечь к себе в постель обычную молодую женщину?
Неужели я испускаю отвратительный запах, который чувствуют все, кроме меня? Если это так, то я молю Бога, чтобы мне кто-нибудь об этом сообщил, и я тогда обращусь за медицинской помощью к специалисту по потовым железам.
В три часа ночи мой сон был потревожен шумом яростной перебранки. Само по себе это вовсе не редкость, поскольку этот дом служит приютом для множества людей, большинство которых – шумные, пьяные старшекурсники: они засиживаются до утра в спорах о качестве разных сортов пива. Я спустился в пижаме вниз в тот самый момент, когда Тарика, иракского студента, проживающего в цокольном этаже, выводила из дома группа лиц криминальной наружности.
Тарик крикнул:
– Адриан, спаси меня!
Я сказал одному из верзил:
– Отпустите его, иначе я вызову полицию.
Тип со сломанным носом ответил:
– Полиция – это мы, сэр. Вашего друга выдворяют из страны по распоряжению Министерства внутренних дел.
На верхнюю площадку лестницы вышла Пандора. Одежды на ней было всего ничего, поскольку она только что покинула постель. Самым своим надменным тоном она произнесла:
5
Английский писатель (р. 1931), прославившийся книгой «Аутсайдер» (1956), проповедующей «новый экзистенциализм» и отказ от «логики и разума» в пользу интуитивного видения.