Несомненная уверенность в выполнимости грандиозной задачи, обыденность, с которой Траян употреблял легендарные, а то и неслыханные до сих пор в реальной военной географии названия рек, городов, народов, проживавших на этих территориях, убеждали в неотвратимости наступления сильнее, чем сотни самых неотразимых доводов. И все‑таки Ларций, испытавший головокружительную оторопь от несколько ребяческого стремления императора овладеть чудесной страной, не мог отделаться от сомнений.
Излишняя страстность, с которой всегда рассудительный, вполне уравновешенный, а теперь увлеченный, с горящими, глазами Марк жонглировал понятиями, до сих оживавшими только в сказках, придавала разговору налет некоторого легкого безумия. Индия являлась любимой темой рассказов бывалых людей — «есть на востоке удивительная страна, она богата чудесами. Там обитает птица Феникс…». «На краю земли лежит обширная страна Индия. К северу от нее проживают люди с песьими головами. Они отличаются прожорливостью и превосходным нюхом».
Правда, уже через несколько минут, услышав о потребном для этого предприятия числе легионов, о количестве дневных переходов, припасов, осадных орудий, Ларций успокоился. Этот язык был куда более привычен, чем мечта захватить в плен птицу Феникс, раз в тысячу лет сжигающую себя на костре, или фантастическое намерение императора устроить в Риме гладиаторское сражение между песьеголовыми людьми и татуированными дикарями из Британии. Этот бой, по мнению императора, должен был существенно улучшить нравственность римского плебса, повысить его кругозор.
Подсчитанные в претории цифры обладали куда большей убеждающей силой, чем бабушкины сказки — они внушали уверенность и порождали энтузиазм. Когда же разгорячившийся император упомянул о поставках провианта и необходимых для этого количестве повозок и возниц, префект вспомнил о документах, которые ему передал Адриан. Конечно, бумаги были пустяковые, упоминать о них в самый волнительный момент обсуждения планов завоевания Индии, было, по меньшей мере, неуместно. Император вполне мог счесть подобное прозаическое замечание насмешкой над его грандиозными планами, или, что еще хуже, проявлением циничного равнодушия, однако воспитанная с годами обязательность принудила Ларция вставить.
— Прости, наилучший, я забыл передать списки, посланные наместником Сирии.
Император исподлобья глянул в его сторону, вздохнул.
— Ехидный ты человек, Ларций! Тебя даже Аид не исправит. Что‑нибудь важное?
Ларций позволил себе пожать плечами.
— Не знаю. Сведения о поставках в действующую армию.
Марк усмехнулся.
— Не страшно. Завтра передашь, — после короткой паузы, еще раз хмыкнув, добавил. — Узнаю Адриана. Он завалил меня всевозможными отчетами, памятными записками, докладами. Вот любитель писанины! Все старается прыть выказать…
Ларций едва удержался от усмешки. Понятное дело — кому Индия, а кому уверенность в завтрашнем дне.
Траян, казалось, догадался о мыслях друга и тоже примолк. После паузы, с той же доверительностью император продолжил.
— Не обращай внимания на бабью болтовню, Ларций. Не такая уж ты важная птица, чтобы своим участием способствовать успеху той или иной партии. В интригах ты не силен, а в темную сам не дашь себя разыграть. Ума хватит. Так что эти, слишком озабоченные вопросом о престолонаследнике, вполне обойдутся без тебя. Это к слову, а понадобился ты мне вот по какой причине — мне нужен советник. Спокойный, уравновешенный человек, способный ляпнуть что‑нибудь не ко времени или проявить строптивость. Способный остаться в стороне от всех этих дрязг, которые отнимают так много драгоценного времени. В тот момент, когда помыслы каждого воина должны быть направлены на выполнение великой задачи, они начинают делить наследство. Когда мы готовили поход на Дакию, такого не было. Я не могу понять, в чем дело! Один раз у меня горлом пошла кровь, и все сразу засуетились! Забегали, начали досаждать проектами, давать советы, как полезнее всего решить вопрос о преемнике. Через месяц наши легионы должны будут вступить во внутренние области Парфии. Парфяне — превосходные наездники, а кто у нас наиболее опытен в этом деле? Так что, Ларций, не тушуйся, держись смело, отвечай недоброжелателям и прихвостням — вызван, мол, для обеспечения действий конницы в условиях вражеской местности. От этого не отступай. Понятно?