И можешь себе представить, до сих пор я его еще ни разу не видел! Занятый собственными делами, я лишь время от времени мог приходить сюда, чтобы взглянуть, как продвигаются работы. Притом мне упорно не везло: когда бы я ни приходил, всегда оказывалось, что он только сейчас отбыл. В конце концов, это и к лучшему. Прежде чем превозносить его, как он того заслуживает, мне хотелось узнать и ваше мнение о его работе. Зато уж теперь, когда вы здесь, мы его пригласим и устроим пир в его честь.
– Однако, – сказала Христиана, – вы, должно быть, совсем разорились.
– Должен признаться, – весело заметил барон, – что ваша радость интересовала меня больше, чем состояние моего кошелька, а он после всех этих безумств совсем опустел. Рвение моих архитекторов с каждым днем возрастало, а поскольку все их расходы были трижды оправданы надобностью соблюсти историческую достоверность, требованиями искусства и запросами моего собственного сердца, я предоставил им полную свободу действий. По счастью, я нашел деятельного пособника в моей расточительности, так что теперь, дети мои, вам, кроме меня, есть и кого благодарить, и кого порицать.
XXVIII
Назло кому был выстроен замок
– Кому же еще, отец, мы обязаны этим чудом архитектуры, столь же величавым, сколь стремительно возникшим?
– Твоему дядюшке Фрицу, Юлиус, – отвечал барон. – Послушай, я тебе прочту пассаж из его письма, которое я получил из Нью-Йорка два месяца назад:
«… Мой капитал полностью в твоем распоряжении, мой дорогой и прославленный брат. У меня нет других детей, кроме твоего сына Юлиуса. Позволь же мне наравне с тобой внести свой вклад в тот дар, что ты для него готовишь. К этому письму я прилагаю вексель на пятьсот тысяч талеров на франкфуртский банкирский дом Браубаха. Если этой суммы окажется недостаточно, в случае нужды бери кредит на мое имя, только извести меня заранее – не менее чем за месяц.
Я горд и счастлив, Вильгельм, что могу внести эту чисто материальную лепту во славу нашего дома. Таким образом мы с тобой до конца исполним волю нашего незабвенного родителя. Но моя доля скромнее: я всего лишь обогатил нашу семью, ты же сделал ее знаменитой.
Ты пишешь, что мне бы надо отдохнуть. Правда, я немного устал. Но сейчас я как раз навожу порядок в моих делах. На это потребуется год, после чего наше состояние будет избавлено от всех долгов. К тому времени оно достигнет пяти миллионов франков, не считая той суммы, что я посылаю тебе. Как ты полагаешь, нам хватит? Если ты скажешь “да”, по истечении этого года я вернусь к тебе, в нашу старую Европу, в милую нашу Германию. Оставь и для меня уголок в этом замке, который ты строишь. Мне бы не хотелось умереть, не обняв тебя, не поцеловав Юлиуса…»
– Дорогой дядюшка! – воскликнул Юлиус. – Как мы все будем ему рады, какой любовью мы его окружим!
– Как видишь, Юлиус, только благодаря ему я смог основать этот майорат и вовремя закончить строительство замка…
– …замка, где мы сможем с этим состоянием, достойным князей, вести жизнь истинных бургграфов! – весело подхватил Юлиус. – Заведем собственное войско, у бойниц расставим часовых, а при надобности даже сможем выдержать осаду неприятеля.
– Не смейся! – остановил его барон. – У нас действительно есть враг, назло которому и был выстроен этот замок.
– Что такое? Какой враг?
– Самуил Гельб.
– Самуил Гельб? – расхохотался Юлиус.
– Повторяю тебе, что я говорю вполне серьезно, – сказал барон.
– Но я не понимаю, отец, что вы имеете в виду?
– Ты ведь уверял меня, Юлиус, что здесь ты не станешь ни о чем сожалеть и ничего более не пожелаешь, как мирно жить под этим кровом в кругу близких. Именно надеясь на это, сын мой, я и взялся построить тебе замок. Я хотел создать тебе такую счастливую и полную жизнь, чтобы никто больше не был тебе нужен. Скажи мне теперь, что я этого достиг, и обещай, что никогда более не увидишь Самуила.
Юлиус молчал.
Сколько бы нежности и почтения ни испытывал он к своему отцу, молодой человек, услышав подобное заявление, все же почувствовал себя втайне униженным и задетым. Разве он все еще дитя неразумное, что отец до такой степени опасается, как бы вдруг на него не повлияла какая-то иная воля, кроме его собственной? Самуил – отличный товарищ, остроумный, ученый, полный энергии. Юлиусу его очень недоставало, даже среди очарований свадебного путешествия он в глубине души не раз признавался себе в этом. Если кто-то из них двоих когда-нибудь и был не прав перед другим, то не Самуил, а он сам. Ведь это он женился, даже не уведомив об этом старинного друга. А потом еще исчез на целый год, скрылся и ни разу не подал другу вести о себе.