— Разумеется, леди Огнева, — парень сжал ее ладонь сквозь перчатку в знак поддержки и тепло улыбнулся. — И… Николь, то, что ваша сестра является действующей Повелительницей, не делает вас ненастоящей. Уверен, леди Огн… В-Василиса хотела в точности противоположного.
— Да, — леди Огнева тепло улыбнулась, вдруг усмехнувшись. — Просто… прежде чем замышлять свои злодейские планы и втягивать в них меня, ей стоило подробнее изучить местные законы.
— Справедливости ради, между спасением мира и спасением мира не сильно сыщешь время на подобные обязанности.
— Вы, как никогда, правы, лорд Огнев-Драгоций. Спасибо за поднятие настроения и мужество в продолжении поисков, правда…
— Знаю, что вы скажете. Если бы она захотела, я бы смог встретить ее еще раз. Вы действительно правы, Повелительница, но я не теряю надежд.
— И за это вам тоже спасибо, лорд, — не удержавшись, девушка вдруг легко обняла лорда Драгоция и тут же поспешила скрыться в лесной чаще на пути в Кровавый замок.
А Фэш, не удержавшись, тяжело вздохнул, проводя холодной ладонью по заледеневшей древесной коре. Он помнил ее — ее клыкастую улыбку, ее солнечный смех, ее горько-ломкие объятия, всегда полные горечи, вперемешку с любовью. Приторно-острый вкус.
Василиса Огнева была яркой звездой, вечно пробиваясь сквозь любые тучи. Она смогла рассеять и его собственный туман, а затем… исчезла.
Он помнил их последнюю встречу. За черным деревом скрывался рынок где-то на окраине Южной Америки, он бывал здесь раньше, не зря это место прозвали рынком ведьм. Ведьмы действительно когда-то сбегали из недружественной Преисподней на Землю и в какой-то период времени облюбовали Южную Америку.
Он не знал, что здесь забыла леди Огнева, но догадывался — ее тоже тяготили поиски. Только она искала сестру, а он — ее саму.
Даже не узнал сперва. Она так уместно смотрелась в шумной толпе, ее кожа сверкала белизной на солнце, а коротко стриженные алые волосы вились легкими кольцами от влажности, он давно ее не видел такой простой, такой… свободной. Она болтала с каким-то торговцем, которому было совершенно плевать, что всего лишь Повелительница Преисподней разгуливает в толпе в одних лишь джинсовых шортах, коротком топе и белой мужской рубашке.
Он просто стоял и смотрел. И понимал — он не мог, просто не мог отобрать у нее эту свободу, заточить ее в тесные платья с корсетами, затянуть прическу лентами, в которых скрыта либо смертельно-острая шпилька, либо мелкий кинжал, заставить сжать губы в нить и вновь обрядиться в маску.
Сейчас, в толпе она походила на ту самую шестнадцатилетнюю девчонку, что он когда-то встретил в одной из зал Кровавого замка. Ее улыбка сияла какой-то особой искренностью, а взгляд, несмотря на серые линзы, был совершенно особенным — одновременно таким знакомым и совершенно чужим.
Он не смел испортить это мгновение, но Василиса, как и всегда, сделала это сама — закончив разговор с торговцем, наконец перевела взгляд в его сторону. И улыбка погасла, а бровь нахмурились.
Он не хотел этого — не хотел быть причиной этого выражения лица. Впредь — никогда.
Василиса ничего не сказала ему, просто прошла мимо, зная, что он последует за ней. Всегда последует.
И они сидели в церкви в самом центре Ла-Паса и говорили так, словно ничего и не было. Василиса рассказывала о своих приключениях, периодически хватаясь за его ладонь, отчего его давно мертвое сердце делало очередной кульбит.
— Каждый день я жалею, что еще не отыскала Дейлу, мне приходится путешествовать между временем и пространством, чтобы наконец ее отыскать, но я никогда не пожалею об этом приключении — столько разных культур, столько разных эпох! Я застала то время, в котором могли бы жить мои родители, будь они обычными смертными, была в тех местах, куда могла бы ездить с экскурсиями в старших классах.
— Мне жаль, что ты была этого лишена, Лиса, и бесконечно рад, что у тебя все это есть сейчас, — его голос срывался.
— Перестань, лорд Драгоций, — она отмахнулась с улыбкой. Они сидели на тесной деревянной лавчонке, соприкасаясь бедрами, а прямо над ними нависал распятый Иисус. Сюрреализм происходящего кружил голову, а в горле стоял ком из эмоций.
— Лорд Огнев-Драгоций, — и голос все-таки сорвался. Он слишком долго сдерживал эмоции.
— Фэш, — с горечью прошептала Василиса, а от улыбки не осталось и следа. Ее пальцы сплелись с его холодной ладонью, заставляя перестать впиваться в лавку до боли и посинения. — Конечно, конечно, мой лорд Огнев-Драгоций, я… я так хочу попробовать прожить с тобой эту нормальную семейную жизнь, которой нас лишили по праву рождения, узнать, каково это — просыпаться без слез на щеках по утрам. Слез радости от того, что все-таки еще жива. Что что-то чувствую. Знаешь… я была в Дахау, это немецкий концлагерь, один из первых, появившихся в период Второй Мировой войны. Я была там уже в наше время, но оттого это место не менее жуткое. Но, знаешь… мы тоже пережили кое-что жуткое. Я не хочу забывать это, да, но я хочу, как и немцы, постараться жить дальше. Но чтобы жить дальше, мне нужно отпустить это, окончательно исправить ошибки моего отца, найдя Дейлу. Это… это мой долг.
Он вдруг почувствовал, как она своей теплой кожей, всем телом прижимается к нему, а ее слезы текут уже по его рубашке.
— И однажды… однажды я смогу, как евреи могут появиться на территории Дахау, войти в двери Расколотого замка, быть может, обнять Родиона, отметить Новый год на главной площади Пандемониума с тобой и Николь. Как семья. Настоящая, — ее голос тоже сорвался. В нем сквозила любовь.
— Я люблю тебя, Василиса, знай это. И я… я понимаю. Я хочу, чтобы ты смогла пережить это, чтобы мы все смогли. И когда будешь готова, знай — в академии Тенебрис тебя ждет один уставший преподаватель Проклятий.
— Я… я тоже тебя люблю, Фэш, — на грани слышимости. — И… спасибо.
Он не помнил, сколько еще они сидели так. Бесконечно много и одновременно бесконечно мало.
Но он будет помнить тот душный день в Ла-Пасе, одном из городком Южной Америки, все то время, что ему позволит его память. А сейчас ему на макушку падает ослепительно-белый снег, отчистившийся от пепла войны. Близится Новый год — на каникулы демонята съедутся в Кровавый замок из общежития двух академий, те, у кого нет возможности уехать в собственное поместье, до сих не восстановленное после войны или просто не имеющееся в наличии. Опять будут устраивать снежные битвы в садах Пандемониума, носиться по замку, мешая даэвам прибираться, и украшая все залы собственноручно вырезанными украшениями, в изготовлении которых им обязательно поможет леди Ляхтич, что прибудет по особому случаю — в этом году старший милорд Ляхтич поступил на подготовительные курсы в академию Тенебрис.
Он видел племяшку — ребенок ребенком, еще даже перо в руках держит неуверенно, но зато нос задирает высоко по примеру отца.
Фэш будет рад увидеть Захарру, они в последнее время видятся очень редко. Он зачерпнул в ладонь снег, сминая хрупкие снежинки в комок.
Скоро Кровавый замок оживет, как было в его молодость, как было при Лиссе и Нортоне, как было при появлении Василисы. Этот замок пережил не одно поколение на его памяти, но он всегда будет помнить их — рыжую девчонку-ангела, чья улыбка заставляла его трепетать, и демонессу с волосами цвета венозной крови, чья улыбка заставляла его идти в бой.
И в первую он был готов влюбиться, а вторую… вторую он полюбил.
И однажды она вернется к нему в этот самый замок, чтобы к полуночи сбежать на главную площадь города жечь костры, петь песни, обжигая горло горячим какао и смеяться — как когда-то давно, искренне и влюбленно.
И однажды они войдут под руку в двери Расколотого замка, больше не вздрагивая от разрушительных воспоминаний.
Фэш верит.
Они будут. Так или иначе. Но вместе.