— Какая платформа, лорд Драгоций? — холодно поинтересовалась демонесса, не оглядываясь. Этому звонкому, колючему, отчужденному голосу ее научил Джейк, в то время как она гостила вместе с Захаррой в его семейном поместье. Он мог бы ей гордиться, если бы слышал.
— Седьмая, — выдохнул Фэш, спеша к скрипящему, уже подъезжающему поезду следом за Василисой. Снег звонко хрустел под ногами, и его стоны гулким эхом отдавались на полупустой вокзальной площади.
*
Казалось, напряжение затопило стены маленького купе, и Василисе стало почти невыносимо дышать от сводящих с ума мыслей.
От мыслей, даривших надежду.
Она сможет увидеть своих родителей буквально через несколько часов. Увидеть молодыми, наивными и счастливыми. Увидеть вместе.
Но что, если такого не будет? Что, если ей не понравится увиденное? Василиса не знала ответов на рой многочисленных вопросов, скопившихся в и без того больной голове.
Пейзажи сменяли друг друга, но за мокрым от дождя и снега стеклом было сложно что-то разглядеть, хотя демонесса при всём желании не сумела бы этого сделать. Слишком она была увлечена беспокойными метаниями в своих мыслях, слишком хотела все упростить, упростить значительно. Слишком хотела спасти всех, кто так дорог и при этом не сгинуть самой.
Она со вздохом прислонилась лбом к обжигающе-ледяной поверхности оконного стекла. На столике трещали, покачиваясь, стеклянные чашки с чаем, одетые в жестяную резную броню, какие бывают только в поездах. С оглушительным шорохом одна страница книги сменила другую.
Фэш быстро оглядел купе, но, удостоверившись, что все в порядке, продолжил чтение. К его бедру прислонился джинсовый рюкзак Василисы, который он, вернувшись на платформу, продемонстрировал демонессе и с усмешкой произнес:
— Моя гарантия того, что вы не посмеете сбежать, леди.
Василиса поджала колени, притянув их к груди и обхватив руками, и положила голову поверх них с тихим зевком. Прикрыв глаза, она вновь унеслась в мир тревожных мыслей, не зная, что кристально-голубой взгляд наблюдал за ней с момента, как она уснула.
*
Василиса наблюдала за изящными длинными пальцами, варварски вытянувшими одну из досок безукоризненно-чистого паркета от своих сестер. Фэш аккуратно положил деревяшку рядом с собой, открыв небольшой тайник в полу роскошной залы старого замка, занесенного со всех сторон снегом.
Демонесса прислушивалась к вою ветра, прислонившись к мраморной колонне. Она не успела выспаться, Фэш несколько раз будил ее, чтобы она перекусила купленной им в дороге снедью.
Наконец Фэш аккуратно поднес к свету изящную деревянную шкатулку, в нескольких местах украшенную лазуритом — Василиса знала этот камень, именно он венчал кольцо, находящееся на ее пальце.
Запястье окольцовывали два схожих серебряных браслета в виде змей, лишь камни в глазах рептилий отличались друг от друга. Один — подарок Фэша на Рождество, другой — подаренный заботливой, доброй матерью Джейка.
— Вы будете смотреть воспоминания вместе со мной, лорд Драгоций?
— Нет, леди. Я подожду вас здесь. Эти воспоминания — только ваши, только вам завещала их Лисса.
— Лисса?
— Ваша мать.
Василиса потянулась к прекрасной шкатулке, аккуратно откинула крышку и нырнула в чужие воспоминания с тихим выдохом.
Другого выхода не было.
*
Лисса нервно улыбается провожатому — она знает, от желания ректора видеть ее не стоит ждать ничего хорошего. Но, тем не менее, идет.
Со стороны она, наверное, смотрится жалко. Только вернувшаяся с полигона, ангел выглядела ужасно — вьющиеся волосы растрепались, на бледной щеке ярким пятном выделяется не долеченный синяк — результат боя с Авразиэлем Светлокрылым, а мантия почти изодрана в клочья.
Их никогда не жалели на боевых подготовках и гоняли по всему пройденному материалу, как прокаженных. Лиссу это раздражало.
Незаметно от хмурого провожатого она залечивает синяк и скидывает мантию в темную нишу, мимо которой они проходят. Волосам уже ничего не может помочь — восемнадцать лет не помогало, от чего бы сейчас-то?
За своими переживаниями она не замечает того, что они успевают подойти к кабинету ректора. Провожатый уже заносит кулак для удара костяшками пальцев о резную дверь, как до них доносится раздраженный голос лорда Молниеносного:
— Можете не стучать, адепт Левонский, ваши шаги и без того слышно за несколько километров.
Провожатый смущенно краснеет, а Лисса едва слышно хмыкает — ректор раздражен, а мистер Левонский лишь попал под раздачу.
— Мисс Сияющая, я бы попросил вас войти и высказать свои мысли лично мне, — донеслось из-за двери.
Лисса вжимает голову в плечи и робко толкает едва скрипнувшую дверь. Ректор на скрип лишь морщится.
— Присядьте, Лисса, — его голос уже не звучит так холодно и раздраженно. Он знает, что этот ангел занимает особое место в сердце Правителя. А значит и в его собственном.
— Ваша матушка прислала мне гневное письмо, но Правитель уже подписал указ, в котором говорится о том, что пятерка ангелов будет перемещена в Преисподнюю на обучении в Академиях. Вы в их числе. К нам же прибудет пятеро юных демонов. Правитель и его приближенные назвали это красивым словом — «Эксперимент», на самом же деле вы будете в роли шпионов. По возвращении в Рай вас ожидает не только допрос, но и проверка воспоминаний на предмет компромата.
Лисса вздрагивает, когда лорд Молниеносный оканчивает речь. Ее мать находится в числе приближенных лиц, да и она сама — желанная гостья во дворце. Но такого она не ожидает — благодаря своему факультету Воинов ангел знает, как проводятся такие допросы. Ее будут сначала ласково расспрашивать за чашкой какао с маршмеллоу, с последующим взломом защитного блока, поставленного на ее мысли еще в детстве.
Блоки ломаются как кости — долго, с хрустом и мучительно больно.
И это, наверное, самое подлое — сначала пряником, а потом измором, болью и ужасом.
— Что… Что мне делать?
— Для начала — успокоиться. Домой вы вернетесь, как минимум, через год, а за это время мать успеет позаботиться о вашей безопасности. А теперь я бы посоветовал вам собрать вещи, завтра утром вас телепортируют прямиком в Ад, — лорд Молниеносный усмехается собственному каламбуру, но Лисса успевает заметить беспокойство в его глазах. Он не рад, что его учеников отправляют неизвестно куда практически без его ведома.
Лисса покорно вздыхает и молча уходит из кабинета ректора — у нее больше нет причин здесь оставаться.
Шаги кажутся слишком тяжелыми, движения медленными, а мышцы болят от физических упражнений и будто бы от мыслей, что так ранят. Ее отправляют на верную смерть — или казнь в Преисподней, если узнают, что она — ангел, или запытают в Раю до смерти.
Лисса шепчет что-то невразумительное, доходя до своих покоев и начиная с яростью кидать свои вещи на жесткую кровать. Она чувствует, как текут по холодным щекам горячие соленые слезы, а с губ все норовит сорваться всхлип.
Она дрожит, как тонкая береза, но продолжает упрямо складывать одежду, оружие и несколько мантий.
Она любит своих родителей, как может любить только ангел — сильно, до слез и слепо. У нее, быть может, был бы шанс уговорить Правителя, как и у ее матери, но они им почему-то не пользовались. Наверное, потому что использовать других ради своей выгоды — это, вообще-то, грех и неправильно как-то.
Поэтому Лисса поджимает губы, застегивает большой чемодан небесного цвета и собирает волосы в простую, но изящную прическу: скоро ужин, а свою слабость показывать никак нельзя, это мама с рождения в ее сердце и мысли вкладывает.
Лисса слепо верит и слушается. Лисса слепо любит.
*
Лисса идет, опустив голову и видя только тонущее в лужах разноцветье листьев, хрустящих под каблуками ее осенних сапог. Спина ее пряма, как у тряпичной куклы, внутри которой закрепили стальной стержень, а взгляд постоянно косит в сторону, на мать, идущую с упрямо поджатыми губами и болью в глазах, будто она планирует расплакаться в эту секунду.