Она б и расплакалась, кажется, если бы не такое количество людей и Правитель, идущий позади.
В конце пути, когда Лисса видит начерченную на асфальте пентаграмму переноса, а Правитель — Иисус, хей, ну ты же всесильный, неужели так трудно это остановить? — ободряюще хлопает ее по прямой спине и шепчет что-то непременно ободряющее или «Это ради всеобщего блага!», ей хочется истерически засмеяться или до срыва связок закричать — она еще не определилась. Но точно понимает, что это конец, пути назад нет, а рядом в таком же трауре стоит семья бывшей подруги и еще несколько однокурсников.
Они переносятся на точно такую же пентаграмму одновременно, только эта начерчена в какой-то каменной зале, и Лисса вдруг считает это разумным, ведь так они не заставляют учеников мерзнуть на осеннем ветру, дожидаясь опоздавших, да и само прощание происходит быстрее.
А значит — безболезненнее. Ведь еще секунда, момент, и любящие родители сорвутся следом за своими детьми, которых отправляют в неизвестность. Ужасающую пустоту.
— Хм-м, я ожидал вооруженных до зубов перьекрылых с перекошенными лицами и непременным желанием убить первых попавшихся на глаза демонов. О Норт, мой Повелитель, ты не говорил, что это будут хилые подростки со слезами на глазах и желанием «Хочу на ручки к маме», — доносится до Лиссы насмешливый голос, как только ее зрение и слух проясняются.
Она замечает темноволосого демона с кривой ухмылкой на губах. Он сам выглядит немногим старше ее, и это заставляет Лиссу зашипеть, одним движением доставая из-за копны рыжих волос кинжал Михаэля и приставляя его к горлу обидчика.
— Я бы хотела еще раз услышать, кто тут хилый подросток, — не хуже змеи шипит ангел, сжимая рукоятку со всей силы.
Она видит, как изумленно смотрит на нее демон своим кристально-голубым взглядом, оказавшись прижатым к стене. Лисса смеется над этим нелепым выражением лица, будто он увидел по меньшей мере привидение. Она буквально чувствует спиной взгляд, полный неодобрения, от своей бывшей подружки.
— Я бы не советовал заводить знакомства с убийства оппонента, но кто вас, ангелов, знает, может, так принято, — произносит холодный голос позади нее, и тонкая, изящная бледная рука, сквозь которую проглядывали вены, тянется, чтобы отнять кинжал, но Лисса сама убирает его обратно в тайник и отходит от демонов на небольшое расстояние.
На расстояние, на котором можно дышать, не задыхаясь.
Она чувствует аромат стали, жимолости и дождя, исходящие от холодного демона. Он выше ее на голову, у него платиново-белые волосы, смотрит серьезно, мудро и чуточку хмуро. Так, что Лиссе в тот же момент хочется согреть его, ведь он похож на ледяного принца, горького и неприступного.
— Дед прибудет с минуты на минуту, Фэшиар, — холодно говорит он, обращаясь к черноволосому демону. — Я думаю, ты не хотел бы распрощаться с местом Приближенного раз и навсегда.
Лисса делает еще несколько шагов назад; от светловолосого демона веет морозом, так, что можно заледенеть намертво, вдохнув его.
— Лисса, что ты творишь? — испуганно шепчет ей на ухо Марта, дергая за руку. Лисса закрывает глаза, стараясь сдержать раздражение.
Перед внутренним взором пляшут ледяные огоньки тяжелого стального взгляда серых глаз. Лисса чувствует, как дрожит, осознает, что мороз подкрадывается к ее коже.
— Я бы посоветовал вам в следующий раз вести себя более скромно. Все-таки, мы — не ангелы, и церемониться не собираемся. Также я бы посоветовал вам всем пятерым скрывать свое происхождение и боевое превращение в Академиях, если не желаете открытых конфликтов и угроз от других учеников, — шелестит ледяной голос слишком рядом. Лисса зябко ведет плечами, не смотря на теплое осеннее пальто, и чувствует, как Марта тянет ее куда-то, но ничего не осознает, кроме бездушного космоса холодных серых глаз.
«Еще увидимся, ангел», — приходит ей в голову мысль, и она не сразу осознает, что она какая-то неправильная, чужеродная, звучит в голове бархатным мужским голосом.
Светловолосый демон продолжает смотреть ей вслед.
«Всенепременно, ледышка».
*
Лисса знает, что слишком раздражает его, привыкшего к тишине и покою в общей гостиной общежития двух Академий, и будто бы нарочно просит Марту призвать свою гитару из комнаты, потому что скучно, и подпевать ей в такт. Никого, кроме ледяного демона, почему-то не волнует, что фальшивит она иногда или запинается, позабыв слова очередной песни. Марта в такие моменты лишь укоризненно качает головой, переводя взгляд на блондина, сжимающего кулаки от злости.
Его зовут Нортоном — это Лисса узнает в один из холодных осенних вечеров от мрачного демона с пепельными волосами, который, тем не менее, ласково усмехается ей и изредка хлопает по плечу, когда все совсем уж плохо, горько и холодно, в знак ободрения и понимания, что ли.
Нортон — имя под стать характеру, холодное и тяжелое, — в такие моменты едва заметно щурится и из своего закутка молча наблюдает, как она размазывает горькие и соленые, кипуче-горячие слезы по лицу и всхлипывает, прижимая колени к груди.
В Преисподней Лиссе почему-то значительно легче показать слабость, хоть и Марта косится неодобрительно, а ее друг обещает по возвращении рассказать об этом Правителю — что же сделается в таком случае?
Обещает, пока однажды не появляется в гостиной с огромной, ужасающей царапиной на скуле, синяком под глазом и под всеобщее молчание. Лисса почему-то косится в угол, где слишком остро тупым ножом по мыслям ощущается отсутствие Нортона Огнева. И со злостью бежит в сторону библиотеки, непременно ожидая увидеть его где-нибудь там — где же еще, если он такой тихий и всезнающий?
Тишина коридоров своим безмолвием давит на уши, отчаянно хочется что-нибудь прошипеть в сторону ледяного демона и желательно нелицеприятное, но это, все-таки, грех, да и вообще, у Лиссы же магия есть, зачем ей какие-то обидные слова?
В конце концов, она врезается в него у самого входа в библиотеку, его книги рассыпаются по полу, как осенние листья, а в голове у ангела одни опасные проклятия, изученные на уроках по Обучению Темным Искусствам.
Она, не задумываясь, прижимает его к стенке, еще не опомнившегося, и боевая форма крыльев трансформируется за ее спиной. Белоснежные перья остры, как лезвия, и удобны в качестве щита. Лисса шепчет один из своих любимых сглазов, вычитанный некогда в библиотеке, как чужая ладонь прикладывается к ее губам, мешая концентрации и почему-то заставляя крылья исчезнуть, а девушку — устало вздохнуть.
— Зачем? — только слабо интересуется она, по-прежнему ощущая удивительно теплую ладонь на губах — если она не ошибается, ведь если ледяного просто холодным коснуться, оно тоже обжигающим покажется. Лисса чувствует удивительную усталость, что накрывает ее, когда ледяной демон изящно выгибает бровь и смотрит на нее будто бы с недоумением.
— Что, зачем? Зачем остановил один неприятнейший сглаз, собравшийся сорваться с твоих губ? Или зачем находился в библиотеке? Нехорошо, знаешь ли, следить за другими, у каждого должно быть личное пространство.
Лисса сжимает губы и чувствует, что злость к ней медленно, но верно возвращается.
— Зачем напал на одного из ангелов?
— Меня, можешь себе представить, раздражает, когда кто-то обижает дорогих мне… мм-м, ангелов, — Нортон холодно усмехается, убирая ладонь с ее губ.
И Лисса, все-таки не сдержавшись, проклинает его в тот вечер.
*
— Мисс Сияющая, а вы точно уверены, что вы ангел? — с титаническим спокойствием интересуется Повелитель Преисподней, Родион Хардиус Огнев и немножко дедушка Нортона, стоящего в этот момент рядом с Лиссой и молчаливо рассматривающего пол Больничного крыла, где и обнаружились они оба после встречи у дверей библиотеки. — Потому что такого дьявольского характера я еще ни у одного ангела не встречал! — вдруг закричит он оглушающе громко, и Лисса вздрагивает; взгляд у него такой же обжигающе-ледяной, как и у Нортона, хотя голос другой — менее бархатный и приятный, что ли. Словно этот демон уже срывал его ни единожды, испытывал такой ужас, что и врагу пожелать жутко, и хрипел, хрипел до изнеможения, видя что-то потрясающее своей безысходностью и гротескностью.