Горло ужасно болело после долгого рассказа, и демонесса, не задумываясь, призвала заклинанием стакан воды, вероятно, из ближайшей квартиры. Прохладная влага потекла по пересохшим губам, смешиваясь с солеными слезами, что текли из глаз Василисы подневольно. Руки дрожали, и стакан, который она уже пустым собиралась поставить на пол, треснул, завалившись на бок с легким звоном. Влажные осколки покатились по ступенькам, мелкие капельки шлейфом летели за ними.
У Василисы закончились слова, но остались эмоции, глупые, тревожные, ненужные. По крайней мере, в этот момент.
Демонесса со всей силы сжала в ладони край мантии, и он загорелся ярким пламенем. Огонь не обжигал, и Василиса завороженно посмотрела на маленькое чудо, в которое выплеснулись ее эмоции. Маленький огонек таинственно мерцал, отбрасывая причудливые тени на стены подъезда.
Лешка резко очнулся от дурмана, заполонившего голову при виде пламени, вспыхнувшем на черной мантии, и тут же принялся его тушить. Схватил осколок, самый большой, не укатившийся по лестнице, и опрокинул его. Капли воды попали на огонек, и он погас.
И он прожег в мантии небольшую дырку.
Василиса представила, что точно также огонь мог прожечь ее руку, если бы не вовремя среагировавший Лешка, и ей стало дурно. Друг подхватил ее на руки, и начал шарить по карманам ее джинсов, спрятанных под мантией. Он быстро отыскал ключи в заднем кармане и открыл дверь, ведущую в квартиру, толкая Василису внутрь.
Пришла она в себя только через несколько минут, осознав, что лежит на кровати в своей старой комнате, а рядом стоит Лешка, сложив руки на груди и поджав губы.
— Когда ты в последний раз спала?
— В поместье Розерман.
— И сколько с того момента времени прошло?
— Два дня… кажется, — Василиса уткнулась лицом в подушку, услышав скрип старушки-кровати и почувствовав, как она прогнулась где-то возле ее ног.
Теплые ладони начали стягивать с нее пыльную, местами грязную и прожженную мантию, потом кроссовки, и устало Василиса прикрыла глаза. Руки Лешки приподняли ее за талию, и он расстегнул молнию и пуговицу на ее джинсах, после чего начал медленно стаскивать их.
Демонесса даже не пошевелилась, потому что Лешки ни капли не боялась — он был одним из ее самых верных друзей, и знала она его с детства.
Стянув с нее джинсы и носки, Лешка укрыл ее теплым мягким одеялом, подоткнув края, после чего присел рядом с ней, начав распускать сбившуюся косу алых волос.
— И какая из тебя будет Повелительница, если ты даже за своим здоровьем нормально проследить не можешь, — вздохнул друг, поглаживая по голове засыпавшую подругу.
Василисе казалось, что она ходит босыми ногами по звездам — прекрасным, сверкающим. Они мягко светили ей, устилая дорогу млечным путем, а где-то вдалеке просыпалось целое человечество. То самое, что жило где-то под надкостницей.
И Василиса уснула, совершенно не почувствовав прикосновения чужих губ к ее макушке. Знакомых, холодных и сейчас прозрачных губ. Льдисто-голубые глаза на секунду сверкнули в темноте.
А Лешка в последний раз взглянул на подругу и, стараясь не шуметь, вышел из чужой квартиры, надеясь, что рано утром Василиса встанет и закроет дверь, или же Марта, когда будет собираться на работу, сделает это.
Он, как ни странно, даже не предполагал, что это может сделать кто-то другой.
*
Солнце медленно вставало над маленьким городом одной из самых больших стран мира, освещая все уголки и закоулки. Рассвет раскрасил темно-синее небо яркими красками, точно неизвестный художник пролил на мокрый холст половину своих баночек с красками. Багряный смешивался с золотистым, ярко-оранжевый — с голубым, и вместе они образовывали неповторимое разноцветье красок.
Яркий солнечный свет заполонил комнату со старыми бежевыми обоями так, что они словно светились изнутри, а алые волосы Василисы, лежащие на светло-голубых подушках, казались багряными, будто кровь растеклась по воде.
Зазвенела знакомая с детства трель старого будильника Марты, и демонесса резко распахнула глаза, поспешив спрыгнуть с расправленной постели. Василиса обернулась — ее ключи, которыми Лешка открыл дверь в квартиру, лежали на письменном столе — и поспешила закрыть дверь, которую друг оставил открытой. К ее изумлению, она не поддалась, когда демонесса потянула за ручку.
Дверь была заперта.
Василиса пожала плечами, ничему уже не удивляясь, и босыми ногами прошлепала на кухню, где поставила чайник на плиту и достала из холодильника сырые яйца, упаковку плавленого сыра и холодную буханку хлеба, после чего разбила три яйца о нож, и на сковороде зашкворчала будущая яичница вместе с подсолнечным маслом. Чайник быстро закипел, и демонесса разлила по кружкам кипяток, от которого мигом повалил пар.
Из раскрытого окна доносился аромат дождя, мокрого асфальта и свежего ветра, несшего откуда-то из пригорода семена мелкие травинки, пыльцу с осенних цветов и мелкие капли росы. Запахи смешивались один с другим, рождая в Василисе приятную ностальгию по родному дому.
Она была сейчас здесь и в то же время — не здесь.
Кинув в кружки молотые зерна кофе, Василиса размешала ароматный напиток, полила его поверх карамелью и добавила по коричной палочке.
Сев за стол, она крепко задумалась о том, что будет дальше, и не заметила прихода Марты. Та молча взяла свою кружку, закуталась в халат и зазвенела ключами, выходя из квартиры. Через несколько минут она уже зашелестела утренней газетой, что еще пахла краской и типографией, наступающим морозом и улицей.
Что будет дальше? Василиса не знала. Этой ночью они с Захаррой начали избавлять монету-телепорт от лишних чар, потихоньку дорабатывать новые, которыми вскоре придется усеять старинный кусочек железа. Одно Василиса знала точно — скоро с этим миром придется вновь проститься, ведь ее уже ждут там, в Преисподней.
Она нужна там.
— Смотри в школу не опоздай, — улыбнулась Марта, попивая ароматный кофе, от которого еще поднимался теплый молочно-белый парок.
— Постараюсь, — с улыбкой отозвалась Василиса, тряхнув головой и залпом выпив горячий напиток, мигом обжегший горло и огнем прокатившийся по пищеводу.
Демонесса встала со скрипящего стула, задвинула его под стол и, оглянувшись единожды на Марту, поспешила собирать рюкзак на сегодняшний день.
Сейчас — не время… Не время думать о будущем, ведь сейчас ее ждет сегодняшний день.
Сейчас ее ждет Земля. Маленькое человечество под надкостницей.
Комментарий к Глава десятая, «Человечество под надкостницей»