— Их называют Адскими посланниками. Им довольно хорошо платят за их работу, а они раз в месяц предоставляют правительству отчеты о своих наблюдениях. А не слышала ты о них, потому что это довольно-таки закрытая организация. Я о ней прознала только лишь потому, что подслушала разговор Фэша и Ника. Они оба мечтали сбежать и сделаться посланниками. Но… я тогда выдала себя и в истерике накричала на них. Если бы с ними что-то случилось… демоны хоть и бессмертны, но против раскрошенных вен ничто не убережет, — Захарра закусила губу.
— Эхх, я бы хотела стать Адской посланницей, — Василиса мечтательно закатила глаза.
— Даже не думай, — резко осадила ее Марта, которая, оказывается, внимательно прислушивалась к их разговору. — Это слишком опасно. Я не допущу того, чтобы с тобой вновь что-то случилось.
Василиса быстро метнула в Захарру взгляд, подобный стреле. Та в грустной улыбке приподняла уголки губ и отхлебнула чая.
Василиса кивнула словам Марты.
— Я… я уже спать хочу. Спокойной ночи, — пожелала она всем и, кутаясь в плед, изящно выскользнула из теплой комнаты. После чего совершенно не изящно прыгнула на кровать, кутаясь и в одеяло, и в плед, и уснула.
*
Ночь туманом клубилась над небольшим городком близ границы страны — она рассыпалась яркими бриллиантовыми звездами, разлилась по небу темными чернилами и накрыла мир своим куполом особенной тишины, какая бывает только в это время.
Василиса проснулась от того, что неясное беспокойство заставляло ее ворочаться в кровати, комкать в ладонях простыни и прятать от духоты голову где-то под подушкой.
В конце концов она поднялась со старой кровати, натянула по самый нос водолазку и присела на широкий подоконник, распахивая окно. Шум ночного города ворвался в небольшую комнатку, даря ощущение свободы и одновременно беззащитности. Яркие синие глаза демонессы сверкали в темноте.
Василиса не знала, как долго она сидела, сжимая в ладони гладкую, холодную, пластиковую оконную ручку и смотря на тускло горящий уличный фонарь. Доносился далекий гул машин, свистел ветер в кирпичной кладке, играла в чьей-то квартире несомненно прилипчивая мелодия. За стенкой громко ругались соседи.
Правда, как только где-то позади раздался резкий скрип, плотный кокон оцепенения разорвался, и Василиса резко обернулась.
И замерла.
На ее кровати в ужасно неестественной позе полулежал Фэш, зажимая зияющую рану, вокруг которой расплывалось темно-вишневое пятно. Его лицо скривилось в гримасе боли, и Василиса резко подскочила к нему, включая золотистый свет настольной лампы.
— Черт, — чуть ли не взвыла она. Мысли метались спешными стайками в воспаленном мозгу. Демонесса резко вспомнила несколько исцеляющих заклятий и начала в спешке произносить их одно за другим — какое поможет. В ладонях теплилась магия, и Василиса буквально чувствовала — хоть и находилась на расстоянии двух метров от Фэша — как затягиваются ужасные раны, как остаются после них не менее ужасные шрамы.
Но, однако, это было всяко лучше, нежели задыхающийся в луже собственной крови демон.
Василиса посмотрела на затихшего Фэша, что, кажется, даже не осознавал происходящего. Демонесса спешно выбежала из комнаты, стараясь ступать как можно тише. Вернулась она с небольшим пластиковым тазиком, полным теплой воды, бинтами, ножницами и старой футболкой Лешки, которую тот надевал каждый раз, когда оставался у них с ночевкой. У него дома тоже была одна из Василисиных пижам.
Василиса начала осторожно, по лоскутам срезать рубашку с Фэша — та, пропитанная кровью, слишком прилипла к израненной коже. Все-таки на сильную помощь от заклятий демонесса не надеялась.
Василиса взяла чистый бинт, смочила в теплой воде и начала водить по ужасающе-горячей и израненной коже Фэша. Он тихо застонал сквозь стиснутые зубы.
Василиса смотрела на его напрягшийся от прикосновений живот, намечающиеся кубики пресса — и видела лишь тонкую сеточку шрамов, покрывающую их.
Где-то под второй ее ладонью билось его марципановое сердце — демонесса была уверена, что именно марципановое, потому что как иначе могут сочетаться его сладкие губы и терпкий, холодный взгляд?
У нее сердце тоже было немножко марципановым. Оно поглотило в себя часть Фэша, чуточку льда его глаз и капельку теплых поцелуев.
Василиса заметила, что у него было рассечено еще и бедро. И судорожно зашептала слова исцеляющих заклинаний, после чего начала осторожно разрезать прилипшие джинсы. Она даже не краснела — когда речь идет о смерти, смущению места нет.
Ей казалось, что она просидела с Драгоцием не меньше часа, обрабатывая его раны, пока не обнаружила на руках и ногах несколько бинтов, остро пахнущих какой-то травяной смесью.
Под бинтами оказалась поврежденная кожа, изуродованная пламенем. Она только-только начала заживать. Старая слезала, и сквозь нее проглядывала молодая, беззащитно розовая, нежная кожица. Такая уязвимая. Легонько, самыми кончиками пальцев Василиса провела по ране, после чего вновь сосредоточилась на потоках магии и большую их часть по ладоням, кончикам пальцев послала по израненной коже, которой нельзя было помочь ничем, кроме магии, — ничего против ожогов в квартире не было.
По этой причине Василиса постаралась вложить всю свою магию в исцеление этих ран, после чего устало повалилась рядом с демоном. Впрочем, забытье ее длилось недолго — Фэш что-то хрипло простонал.
У него всегда был такой голос, что ее сердце щемило от беспредельной нежности.
Демонесса начала осторожно перебинтовывать раны, чувствуя, как Драгоций постепенно приходит в себя. Белоснежные бинты вскоре покрывали большую поверхность кожи демона.
Фэш вновь что-то произнес — слов было не разобрать.
А потом свернулся на ее кровати, как кот, а Василиса, сонная и измотанная, вновь присела на подоконник, наблюдая за демоном.
Сердце у Фэша точно не могло быть никаким, кроме марципанового.
Василиса прикрыла глаза, чувствуя острое желание обвить тело демона руками и ногами, потому как страх за него был непреодолимым.
Огнева знала, что прощаться с чувствами к Фэшу будет нестерпимо больно — с первой влюбленностью всегда так. Ощущения при соприкосновении их губ обесценивать никак не хотелось. Это ведь личное, это вросшее: оно пускает корни в венах, хватается ветками за слабые кости, расцветает прямо под сердцем и разрывает легкие. Это не выкорчевать и не вырвать — не поделиться, только медленно сгнить в своей любви или вечно дышать распускающейся болью.
Фэш метался на ее кровати, в старой футболке ее друга, сжимая в ладонях ее плед. И в этот момент Василиса отчетливо осознала, что Фэш полностью завладел ее миром, забрал из него все, выкрал по крупицам. И оставил марципан в ее сердце.
Боль тоже, конечно же.
Василиса прикрыла глаза, надеясь, что завтра — уже в Преисподней — Фэша она не встретит. Вспоминать его шрамы и раны вновь не хотелось. А Василиса была уверена, что если вновь встретится взглядом с этим демоном, то воспоминания затопят мысли.
Она чертовски боялась за Фэша.
Страх липкой коркой покрывал ее сердце.
Комната озарилась ярким багрянцем — как мелкие капельки крови на простынях, будто россыпь снежинок на асфальте, что остались после долгой и мучительной ночи.
За окном занимался яркий рассвет.
*
Василиса, не отрываясь, смотрела на демона, все еще лежащего на ее кровати. Рюкзак в школу был уже собран, волосы сплетены в идеальную косу, что скрывала в себе два небольших клинка, набор отмычек — ими еще в детстве она вместе с Лешкой научилась пользоваться на практике — и несколько острых шпилек, которые при желании могли сгодиться, как метательные ножи в миниатюре. Демонесса вновь оправила серую юбку-карандаш и потянулась за блокнотом, лежащим на ее письменном столе.
Вырвав клетчатый лист, она замерла над ним, не зная, что писать.
Вновь перевела взгляд на демона.
Ей никогда не удавалось смотреть на него больше семи секунд — всегда не было времени или возможности. Всегда Фэш был мрачен, как туча. А сейчас он спал. Ему было… тихо, наверное.