За окном наступала теплая, сизо-алая адская весна. За окном по чужим трупам неотвратимо приближалась война.
========== Глава двенадцатая, «Соль на губах» ==========
В три утра, когда все спят,
Самое время спятить,
Чувств не прятать.
Дышать. Кричать. Ломать родительскую кровать,
Сжимать пальцы, как в последний раз.
Пепел в кофе… нам не уничтожить этот образ.
(И им тем более).
(с)замкнутость 8 — от нежности до изнасилования
Василиса почти почувствовала это внутри себя в тот момент — готовность сдаться, опустить руки, позволить им свалиться безжизненными плетьми и повиснуть вдоль столь же деревянного тела.
В тот момент, когда Захарра уже начала кашлять так сильно, что почти задыхалась, а она сама чуть не упала на колени, покачнувшись. Впереди находился целый лагерь, спрятавшийся почти под носом у властей и ежедневных архангельских патрулей, укрывшийся в густом, непролазном, пепельно-алом лесу. Позади — Фэш, война, боль.
Это можно было назвать островком умиротворения — половина лагеря находилась под землей, куда доносился лишь далекий гул бомбежек, а вести приходили от самых смелых, от тех, кто решил не сдаваться, кто ежедневно приносил им почту, новую одежду, продукты, возможность почувствовать обыденность мгновения.
Лагерь мрачной серой глыбой протыкал платиновое небо, покрытое ватно-сахарными облаками.
Они скрывались ото всех уже несколько месяцев — возможно, больше или меньше, Василиса потеряла счет времени, для нее каждый новый день лишь сменялся следующим. И сейчас, когда они наконец набрели на лагерь, когда взгляд перестал цепляться лишь за разрушенные, полупустые здания и плотно закрытые мешками с песком окна без стекол — светомаскировка, Василиса позволила себе упасть на колени и тихо заплакать просто от осознания. Здесь безопасно.
Захарра наконец в безопасности. Она смогла спасти ее.
Ввязываясь во все это, Василиса не представляла, на что подписывается сама и во что вплетает подругу. Просто до этого была цель. Она жила, буйно цвела где-то внутри надеждой, что обрушилась в один миг, стоило услышать далекий гул приближающегося пламени, разрушенных камней, людей, погребенных заживо и снова пламени.
Сейчас, почти лежа на мерзлой земле перед «Домом спасения» — гласила деревянная, чуть покосившаяся доска, прикрепленная к двум кольям, торчащим из земли, — Василиса позволила себе тихо зарыдать, отчаянно переживая за Фэша, за Маркуса, за родителей и всех знакомых ей демонов, будь они плохими или хорошими. Они не заслужили этого. Не заслужили войны.
А Василиса заслужила эту боль.
Это все началось именно из-за нее.
(Лучше бы она вообще не рождалась).
*
Василиса проснулась, вдыхая аромат мокрой земли и холодных, сырых древесных балок, которые с другой стороны скрывались сравнительно небольшим шатром. Тишина в утренние часы оглушала — казалось, будто в мире и не существует звуков больше. Весь мир накрылся пологом молчания.
Василиса осторожно поднялась с влажного матраса, покрытого сверху суконной простыней и шерстяным пледом; впрочем, согреваться это не помогало. Рядом перевернулась с одного бока на другой маленькая демонесса с белесыми волосами и ярким листопадом веснушек на лице и плечах. Их под одним шатром жило пятеро, и скрывались они в лагере практически под самым носом у ангелов.
Преисподняя была на осадном положении.
Василиса несколько недель жила среди каменных плит, что давили на нее своим присутствием, массивностью, давили, не пропуская света. А потом не выдержала и выбралась на поверхность — там было опасно, да, существовала возможность попасть под шальную бомбежку или замерзнуть до смерти, умереть от обморожения — но… но там чувствовался весенний холодный воздух, ощущалась жизнь, а не слепое существование под толщей земли.
Василиса, пошатываясь и подслеповато щурясь, выбрела на поверхность, тут же ослепнув от гордого, холодного, но невыносимо яркого солнца. Она чувствовала себя слабой, будто все силы ушли из нее, стоило покинуть Землю, Марту и Лешку.
Фэш еще не отыскал их.
Это вселяло надежду.
Василиса, щелчком пальцев придав себе более опрятный вид, поплелась ко входу в катакомбы — так она, содрогаясь, мысленно называла подземный лагерь, скрытый железным люком, который укрывало покрывало из травы и свежей весенней листвы. Таких отчаянных, как она сама, что жили на поверхности, было всего пятеро, и Захарра в их число не входила. Василиса не могла позволить ей так рисковать.
Смахнув с люка влажную, прелую листву, демонесса провернула железную ручку-рычаг и открыла дверцу, после чего, прикрыв глаза, прыгнула внутрь. Ощущение потерянности, отчаяния не покидало ее с тех пор, как она оказалась в этом месте, «Доме спасения». Ей казалось мучительно долгим, бесполезным существование здесь. Здесь она не могла никому помочь. Не могла никого спасти. Дни тянулись однообразно и монотонно, серые, монохромные, они заставляли Василису жмуриться всякий раз, когда приходили новые вести, и чувствовать себя бесполезной, ненужной.
В лабиринте каменных стен ее встретил мальчишка, которому по виду нельзя было дать и тринадцати, однако он был раза в три старше самой Василисы. Его звали Кристофом, и он, пусть немножко хмурый, серьезный, но такой же отчаянный, разбавлял ее существование здесь, и вместе они придумывали и обговаривали план, главной деталью которого была она — Антихрист, надежда на спасение.
— Доброе утро, Лис, — кивнул ей мальчишка, заправляя медовую прядь за ухо. Хмурый взгляд серых глаз сопроводил ее до каменного стола, на который демонесса запрыгнула, сметая стопки чертежей.
— И тебе не хворать, Тоффи, — ответила Василиса, водя пальцем по одному из листов с едва заметными карандашными росчерками и линиями.
— Я же говорил, что мое имя можно сокращать максимум до Кристофа, то есть — никак, — недовольно пробурчал демон, продолжая что-то изучать в старой потрепанной книжонке, лежащей на его узких коленях.
— Это план помещений Кровавого замка? — Василиса внимательно рассматривала чертеж с мелкими пометками и линиями разных цветов, указывающими оптимальный, по мнению Кристофа, маршрут.
— Нет, Призрачного замка. Кровавый замок изначально строился для демонов и демонесс, у которых не было другого жилища на время зимних и летних каникул. После они уже сами зарабатывали себе на жизнь, и помощь не требовалась, а до того момента им бы негде было жить. Он и сейчас примерно для этого существует. А вот в Призрачном замке осуществляется вся власть. Перьекрылые еще не захватили его, а вместе с ним и всю Преисподнюю, но, я уверен, шпионов там уже несметное количество.
— Да уж, — вздохнула Василиса. — Ты же возьмешь меня на следующий рейд? — уже через несколько секунд встрепенулась она.
— Если он состоится. В мои обязанности не входит устраивать тур походы для дочки Повелителя, — хмыкнул Кристоф, откладывая книгу. — Впрочем, даже для такой небольшой прогулки нужно подготовить тебя. Небирос* на последнем собрании предложил обратиться за помощью к ведьмам — они могут создать отличные доспехи для нас, а также приготовить множество зелий, которые точно не повредят в бою. Правда, проблема в том, что большинство ведьмовских общин находится на Земле.
— Я могу отправиться на Землю, — сверкнула синими глазами Василиса. — Я была там, жила среди людей долгое время, поэтому знаю, как нам не выдать себя. Правда, в переговорах с ведьмами я не буду участвовать, — демонесса смущенно опустила взгляд. — Не моя стезя.
— Я предложу твою кандидатуру Небиросу, но сомневаюсь, что он одобрит вмешательство леди, — медленно, еще продолжая размышлять над чем-то, произнес Кристоф, прохаживаясь по каменному помещению из стороны в сторону.
— Просто он — женоненавистник, — буркнула демонесса. Василиса видела этого взрослого, жесткого демона несколько раз, но издали, всегда опасаясь подходить ближе. Она уже успела изучить этот огромный лагерь, его жителей, и уже слишком скучала, каждый раз надоедая Кристофу своим присутствием и просьбами о ее участии в тех редких разведках, что устраивались под предводительством заведующих их лагерем.