— Прости, самоубийца.
Прозвище резануло слух, точно нож масло.
— Я не могу быть с тобой и за это ненавижу тебя еще больше. Просто… ненавижу тебя.
Он быстро встал и вышел из-за шатра, где в ногах заворочалась просыпавшаяся Николь.
Василисе просто нужно было смириться с этим. И она смотрела в удаляющуюся спину Драгоция, не задернувшего брезент, и думала, что нужно найти Сольвейг, пожаловаться ей на демона, нужно найти искру тепла и прижаться к ней, потому что Фэш будто бы выпил ее до дна, забрав все силы и весь жар своим ненавистным поцелуем.
Василиса продала бы душу за еще один его поцелуй.
*
Василиса с остервенением натирала уже блестящие от спирта ножи, после чего вновь прошлась по набору отмычек и своему защитному жилету. Вытерла ладони о полотенце, заплела волосы в косу, начав прятать в ней свое оружие.
В тот момент под шатер забежала Николь под руку с Захаррой.
На секунду все помещение заполнилось золотистым светом рассвета, обнажив летающую повсюду пыль, сделав волосы Василисы вишневыми, как венозная кровь.
Она наклонилась вперед и поцеловала сидящую на ее матрасе Сольвейг в уголок двигающихся губ, что повторяли миллионы целительных заклинаний. Это тоже была секунда — она тут же отпрянула, — но потрясающе-зеленые глаза Паркер уже смотрели на нее.
— …Серпанториум, — закончила очередное заклинание Сольвейг, улыбнувшись Василисе теплой, как горячий шоколад, улыбкой. Она протянула руку, и демонесса ухватилась за нее, как за спасательный круг, присаживаясь рядом.
— Скоро пора выходить, — сказала Захарра, вздыхая. — Николь пора отправляться к остальным детям и старикам в катакомбы. Сейчас там утроенная защита.
— Я знаю, — горько усмехнулась Василиса, потянувшись за очередным оружием из своей коллекции. — Я ведь помогала с ней.
На некоторое время они замолчали, лишь Сольвейг продолжила наполнять шатер своим тихим шепотом, похожим на шелест листвы.
Сейчас Василиса обращала внимание на каждую деталь — на выбившуюся прядку из короткого хвостика Паркер, на маленькие морщинки, залегшие в уголках губ Захарры, на небольшую радугу, сверкавшую в отражении одного из ножей, разложенных на матрасе, на нитку, свисавшую с рукава рубашонки Николь, на ее сверкающие серые глаза, яркие и невозможно живые.
Ощущение реальности вдруг накатило на Василису, как приливная морская волна, как в детстве, давно-давно, когда она помогала Марте подстригать розы и укололась до крови, и все вместе — боль, жара, запах цветов, теплые тетины руки — все это было так реально, что слезы покатились по щекам Василисы от осознания того, что она — живая.
Она слушала музыку, и голоса, и шум деревьев, и стрекот насекомых, она видела яркое полуденное солнце и людей, таких же живых, как и она сама, она ощущала дыхание ветра на коже, тепло солнечных лучей, запах травы, пыли и цветов, твердость чернозема под собой, мягкое прикосновение ткани к своему телу… и любовь. Огромную, необъятную, ко всей Преисподней и всем ее жителям. Она согревала ее сердце, дурманила разум, она поселила внутри нее, в районе солнечного сплетения, маленький огонек, что с каждой секундой распалялся сильнее и сильнее на пару с ее решимостью, даруя уверенность и покой.
— Пора выходить, — произнес Кристоф, заглядывая внутрь шатра.
Василиса закрыла глаза.
Потом открыла.
И наконец выдохнула.
Она принялась натягивать эластичные штаны, рубашку и жилет поверх, покрытые сетью тончайших пластинок, способных отразить любое заклинание и спасти от удара ножа. Это были ее доспехи. Они сверкали на солнце, что проникало в шатер ненароком, и облегали тело, будто змеиная кожа.
Сольвейг оправила ее тяжелую косу и также принялась переодеваться, пока Захарра уводила плачущую Николь прочь от шатра, к катакомбам.
— Она, наверное, предчувствует что-то, — вздохнула Василиса, чье сердце сжималось при виде плачущей девочки, что стала ей роднее многих в этом лагере, который тоже скоро придется покинуть.
— Наверное.
Василиса, мысленно повторяя список тех боевых заклятий и проклятий, что удавались ей лучше всего, поспешила выйти из-под шатра. Она шагала одеревенелыми ногами по земле, следом за другими демонами, как вдруг встретилась взглядом с Фэшем.
И всю оставшуюся дорогу она глядела только в два ледяных озерца, на дне которых так легко потеряться. Василиса знала это.
Когда они все подошли к барьеру, отделявшему их лагерь от границ Пандемониума, сотни и тысячи демонов одновременно приподняли руки и начали шептать заклятия отмены. Воздух замерцал, наполнившись магией, и Василиса вдохнула аромат озона, жимолости и сирени.
Наконец сизый барьер растворился, и демоны ровным строем двинулись к Пандемониуму. Василису окружал плотный кокон живых тел.
Наконец, когда ее ноги остановились у самого края, там, где раньше мерцал барьер, она почувствовала прикосновение чужих прохладных, длинных пальцев, что было похоже на нежные лепестки цветов. Василиса сжала чужую ладонь в ответ и запрокинула голову, посмотрев на возвышавшегося над ней, как скала, демона. Холодные, пронзительно-колючие глаза Фэша прищурились, а он сам едва заметно сверкнул полуулыбкой, после чего потянул ее за барьер.
Василиса сделала первый шаг, думая о том, что больше, возможно, никогда не вернется в «Дом спасения».
Сегодня ее сердце билось необычайно громко.
Сегодня было время, когда проявлять эмоции, сходить с ума и обниматься, как в последний раз, простительно, потому что это действительно мог быть последний раз.
Сегодня был июнь, семнадцатое. Сегодня по их следам неотвратимо ступала смерть.
Комментарий к Глава двенадцатая, «Соль на губах»
Да, я знаю, что с моей стороны слишком ужасно добавлять этот недо-фемслэш, но он здесь только на одну главу, и без него того диалога с признанием между Фэшем и Василисой не случилось бы.
Тут это даже юри назвать стыдно, поэтому я не буду проставлять его в предупреждениях.
А теперь, с чистой совестью заявляю, что следующая глава - последняя. Потом будет эпилог к первой части, мои вам благодарности. А вот когда будет вторая часть дилогии, известно только богу. Именно.
Традиционно, песни:
**Fleur – Неверная**
**Halsey – Not Afraid Anymore**
**nedonebo – проебали молодость**
**найтивыход – С п а с а й М е н я**
Спасибо, что продолжаете читать эту работу, дорогие. Помните, что я люблю вас тепло и искренне. И в очередной раз приношу извинение за долгое отсутствие продолжения.
========== Глава тринадцатая, «А когда я умру, ты заплачешь?» ==========
Комментарий к Глава тринадцатая, «А когда я умру, ты заплачешь?»
В этот раз подборки песен не будет. Ровно как и длиннопостов о том, как все плохо.
Эта глава выкладывалась с телефона. Думаю, не будет лишним попросить вас поюзать пб.
Заранее спасибо. И приятного прочтения.
Остался только эпилог. Когда будет вторая часть дилогии, известно одгому лишь богу.
Это будет холодная осень.
Тёплой осени больше не будет.
Только я буду знать, эта проседь —
Обо мне. И меня не забудет.
Да, когда я умру — ты заплачешь
И поймёшь, каково расставаться.
Только, взрослый и глупый мой мальчик,
Обещай и тогда — не сдаваться.
(с)белинда наизусть. — а когда я умру, ты заплачешь?
Он держал ее за руку так крепко, точно при ином раскладе их уже не будет существовать. Возможно, так и было бы, если бы Фэш отпустил ее пальцы.
Все это казалось нереальным, нарисованным: картинки перед глазами мелькали кадрами, ее всюду окружало море живых тел, не давая ни сбежать, ни спасти кого-либо из этого живого щита, а мир был пастельно-нежным, будто сотканным из чувств, белесого кружева отношений и мягкой, сладкой, ватной любви. Такое всегда бывает перед смертью — Василиса была уверена.