— Не помните меня? Ну да, как же вам. Девочка за полгода-то выросла, аристократическому холоду научилась да возомнила себя великой. Так вот, будьте вы хоть трижды Антихрист, я знаю, что из-за вашего отца страдают мои друзья. Даже странно, что он сам когда-то был моим другом, — шипела демонесса, которая обычно была спокойной.
Василиса вдруг отчетливо вспомнила ее имя — Диана Фрезер, подруга Ника, с которой она едва ли заговаривала больше пяти раз.
— Я уверена, что и вы-то далеко от папочки не ушли. Искренне удивлена вашим здесь появлением. Отвлекаете публику, пока отец готовит пути отступления?
Василиса перевела мутный взгляд на спешащую к ним ведьму в длинном черном платье, туфлях с пряжками и сером фартучке с множеством отделений.
— Леди… Мисс Фрезер, вы бы больше озаботились своей раной, нежели моим поведением. А я сейчас, кажется, умру от потери крови, — на грани слышимости пробормотала демонесса, стараясь удержать на лице маску отрешенности, пока размытое пятно перед ней звенело склянками с мазями и разрывало прилипшую кровью ткань на ее плече.
Василиса и боли не чувствовала, потому что чувствовать что-либо было совершенно невозможно — мир кружился разноцветной каруселью, и ее тело уносилось куда-то следом за ним.
*
Перед ней стоял Фэш. Такой теплый, реальный и надежный, что хотелось прижаться к его спине и не отпускать никогда.
И он развернулся к ней, обнял в ответ сталью горячих рук, прижимая несопротивляющееся тело, поцеловал в висок, прогоняя головную боль и лишние мысли. В Фэше всегда было что-то такое… волшебное.
То, что вызывает во рту целую засуху, проходится по спине табунами отчаянных мурашек, наводит в голове беспорядок и хозяйничает в душе, разметая искрящимся ураганом все иные мысли, чувства и ощущения.
…тот, кто.
— Мы справились, — улыбался он так, точно расплавленная карамель, мягкая, сладкая, тягучая, струилась по его венам. — Мы победили всех, Лиса.
Его улыбка.
Черт.
До дрожи.
— Правда? — Василиса отняла свое лицо от его груди, заглядывая в два ледяных омута, в которые легко провалиться, провалиться под хрупкий, тонкий лед к темной, иссиня-черной, мутной воде, заодно подцепив воспаление легких. — Это замечатель—
Последние звуки так и не сорвались с губ демонессы, потому что она почувствовала соленый аромат моря и пота, жаркого солнца и…
Войны.
— И долго я была без сознания? — поинтересовалась она у черноволосой ведьмы, накладывающей жгут на ее запястье на другой руке, из которого тоже, оказывается, сочилась чернильно-алая кровь. Цвета приторно-сладкой смерти.
— Минут пять, — улыбнулась ведьма, заканчивая перевязку. — Ты молодец. Даже не дернулась, когда я начала вливать в тебя свою магию, чтобы твои кости и суставы восстановились.
— Ведьмы же не могут колдовать? — Василиса заинтересованно подалась вперед, наблюдая за тем, как новая знакомая пропитывает бинты на ее руках той самой жидкостью, что пахла морем и солью.
— Не могут, — подтверждающе кивнула ведьма. — Но ведьма — такой же источник силы, как и демон. Только вот ведьмы управлять и защищать свою магию не могут. Человеческая сущность мешает. Но направлять свои силы к более сильным источникам мы умеем. И даже к слабым, — она улыбнулась. — А ты израсходовала слишком много сил, чтобы кости начали срастаться без подпитки.
Василиса прикрыла глаза.
— Сколько времени? Я Василиса, кстати.
— Тоже славянка, — демонесса будто бы ощутила, как усмехнулась ведьма. — Я Мирослава. И сейчас уже почти полдень.
Василиса дернулась.
— Сколько времени потеряно! Мне нужно в Призрачный замок…
— В любом случае, еще минут десять придется посидеть, чтобы я могла полностью восстановить тебя. Иначе твоя магия тебе же повредит.
— Хорошо.
Василиса с раздражением откинулась на соломенный тюфяк.
В прорехах в шатре сверкало сизо-алое Адское небо, напоминая сахарное кружево.
*
Весенняя таль скворчала грязью под тяжелыми ботинками, кругом сверкала смертельная сталь — армия ангелов надвигалась. Краски смешались, и ничего уже не могло спасти от пугающей ряби перед глазами.
Василиса поднырнула под чьей-то рукой с занесенным мечом, проскальзывая к каменной стене, тут же узнавая нужный кирпич и со всей силы вбивая в него рукоятку костяного ножа.
Позади послышались чавкающие шаги, и Василиса резко развернулась, закрывая тайный лаз, через который уже успели пробраться несколько ангелов и демонов. Она поспешила на подмогу кому-то из своих, добивая противника.
Коридор был влажно-грязным, под ногами шипела и ворчала грязь, и не было видно ничего в кромешной тьме. Стены коридора точно поглощали даже малейший намек на свет, и демонесса щелкнула пальцами, призывая маленький огонек на кончиках пальцев.
Щербатые камни в стенах были такими же грязными, как и все кругом. Василиса тоже, кажется, была грязной — в ней засели горечь отчаяния и ярость, поглощая все остальное. Нестерпимая боль лизала пламенем ее искалеченное тело.
— Если мне не изменяет память, то нам туда, — Василиса махнула на один из нескольких коридоров, вспоминая план Призрачного замка.
Вот так и сгорают заживо — больше от внутренней борьбы, чем от запаха паленой кожи и волос, а также отчаянных страданий, когда пламя лижет тебе пятки, а на ушко ласково шепчет проклятия смерть.
Василиса вместе с незнакомыми демонами пробиралась по тайным коридорам замка, стараясь не издавать ни звука, хоть от сгущающейся тишины было жутко.
Одна лишь мысль пьянила — у них получилось. Они в Призрачном замке.
Под ногами противно чавкала грязь, а демоны неотрывно следили за приближающимся островком света — это зачарованный факел над замаскированной дверью притягивал взгляд.
Наконец Василиса толкнула сокрытую в камнях дверь, оказавшись в чем-то мягком, после чего вывалилась на холодный пол с горкой одежды. Следом аккуратно вошли остальные демоны, не повторив ее ошибки.
— Василиса.
Голос был удивительно знакомым, горьким, надломленным. Уставшим.
Демонесса медленно обернулась, поднимаясь с холодного пола.
У противоположной стены бледным привидением стоял отец, уже не такой пугающий, как в первые ее недели в Кровавом замке. И всесильным он не был.
Он был простым, уставшим, с горечью полыни и дурманом маков в глазах, с удивительно-холодными руками, что резко прижали ее к себе, и безумной болью в антрацитовых зрачках.
Мысли кружились в черепной коробке пойманными птицами, и демонесса медленно открыла глаза, выдыхая. Ее ладони сомкнулись в замок за широкой спиной отца, чье тело, на самом деле, выглядело немногим старше ее.
— Ты жива, — выдохнул отец, и эти слова его были слаще всякого вина, всякого меда.
— Папа, — решилась на отчаянный поступок демонесса, позвав вздрогнувшего отца. Стоящие где-то позади демоны тактично молчали, глядя в пол. — Папа.
Мира в это мгновение не существовало. Не существовало абсолютно ничего, помимо объятий отца и его теплого дыхания, согревавшего макушку. Тяжелая ладонь провела несколько раз по ее волосам, приглаживая растрепавшуюся косу.
Жгучие слезы опалили щеки, и Василиса, не сдержавшись, всхлипнула.
— Почему ты не с нами, папа?
— Мне не долго осталось, Василиса. От силы — часа два. Передавай от меня привет матери.
Василиса скомкала в ладонях рубашку отца, содрогаясь от слез, разъедающих лицо соляной кислотой. В какой-то момент из ее легких разом выбило весь воздух, и мир перед глазами закачался.
Она не понимала, отчего так больно, если и с отцом она виделась от силы раз пять, и не говорила она с ним никогда толком. Лишь недомолвки. Намеки. Недосказанности.
Отец увядал, как увядали алые тюльпаны из того букета, который ей дарил Лешка на прошлое восьмое марта, — Василиса видела. Отец выглядел уставшим, безумно-уставшим от жизни. И Василиса хотела бы знать, сколько же ему лет, если ему уже невыносимо от мысли задержаться в этом мире хоть чуточку дольше.