Танцуй, полумесяц.
Фэш неосторожно стянул с нее шелковый халат. Слишком чувственно, слишком ярко, слишком остро. Холод облизал ее обнаженное тело на смятых простынях. На губах Фэша — капли вина и улыбка.
Это безумие.
Это… страсть?
Он поцеловал ее, спустился к шее, укусил, повторил осторожно: поцелуй — укус — безумная нежность. Василиса вновь забыла, как дышать (но уже не от кошмаров).
Дыши, дыши, Василиса.
Танцуй, танцуй, полумесяц.
Это пропасть, а в ней — дикое, неукротимое, обжигающее пламя.
Фэш пах серой, чернилами и мятной зубной пастой. Он пах лесом, солнцем и грозой одновременно. Озоном и пеплом. Сплошное противоречие.
Василиса вдруг застонала, когда мурашками покрылась бешено-вздымающаяся грудь от чужих поцелуев. Этот звук настолько незнакомый, настолько непривычный, что она на секунду замерла.
Голова — кругом, мысли спутались, пока вино в жилах срывало все рамки.
Перед глазами — глаза. Или звезды? Или пламя?
Не разобрать. Мир закружился, потерялся, Василиса потерялась.
Фэш поцеловал ее острые торчащие ребра, выпирающие тазовые кости и наконец спустился ниже. Горячее дыхание обожгло, и Василиса задохнулась от эмоций. Впервые за долгое время.
Внутри скрутился тугой узел, комок из страсти и желания, испытываемых ею впервые. Она даже не знала раньше, каково это.
Теперь знала.
Обжигающе горячо.
Танцуй, танцуй, полумесяц.
Этот демон такой же дикий и безумный, как и она. Он будто пытается выпить ее до дна, сводит с ума своими прикосновениями и этим чертовым языком, творящим такие чудовищные вещи. Чудовищно-прекрасные, черт возьми.
В глазах Фэша — небо. Дикое, ночное, чернильно-черное. Она посмотрела на него сверху вниз, впилась пальцами в кудрявые волосы, прикусив губу.
И вдруг резко распахнула глаза,
потерявшись
окончательно.
Через секунду пришло подростковое смущение. Оно ударило промеж крыльев так, что Василиса задохнулась. Фэш улыбнулся так же смущенно, лег рядом, накрыл тяжелым теплым одеялом.
— Я люблю тебя.
Василиса замерла, сжалась в комок, потерялась.
— И я буду рядом. Мы разберемся со всем этим вместе.
В м е с т е.
Какое прекрасное слово.
*
Яд, боль, страх — вот что приходит с дневным светом. Василиса осторожно встала с кровати, отыскала в шкафу большой длинный свитер с высоким горлом, натянула его, почти брезгливо поморщившись при виде алых пятен почти по всему телу.
Этот поступок был таким глупым, таким невероятным для нее, что стало страшно. Впервые в жизни она испытала страсть. Она испытала хоть что-то.
И это ей так понравилось, что до безумия пугало.
Это было так дико, так невероятно, так на грани, что на выдохе забываешь собственное имя и теряешься в ощущениях. Горячо, ярко, пьяняще.
А теперь Василисе стыдно даже в глаза ему смотреть, потому что это она, она не совладала с новыми испытанными эмоциями, потерялась.
Страсть была, и правда, как глоток вина. Пьянящая, сладкая, пряная, в какой-то момент — острая. В ней теряешься и тонешь.
Забываешься.
Стонешь.
Василиса непроизвольно покраснела, захватила со стола вчера так и не дочитанный роман и пошла в комнату к Николь. Там думалось легче всего.
Там даже дышалось легче.
Николь мерно дышала, спокойно улыбаясь во сне. Она была солнечным лучиком во мгле ее существования. Милая, маленькая, чистая и невинная, но уже такая взрослая, потому что пережила самый ужас войны.
Даже Василисе довелось повзрослеть не столь рано.
А теперь все повторяется. Судьба делает новый оборот, зеркально отражаясь от старого.
Наступило начало конца.
*
— И что от меня требуется? — нервно переспросила Василиса в очередной раз, поправляя длинную изящную юбку. Почти дерзко заглянула Фэшу в глаза; он смущенно отвел взгляд.
— Нужно успокоить общественность, — терпеливо повторил он. — Публичное выступление на площади перед Призрачным замком, ничего сложного. Просто читай текст с карточки, сделав серьезное выражение лица.
Маар где-то поблизости усмехнулся. Он делал вид, что не знает ничего.
Они делали вид, будто ничего не было.
А было ли?..
Они находились в одном из залов Призрачного замка, и Василиса не могла отвести взгляда от витражей. В цветных стеклышках собирались золотистые лучи света, играя на каменных стенах всеми цветами радуги. Сквозь солнечные блики прорывались пылинки, подсвеченные, становясь такого же золотистого оттенка.
Фэш стоял в треугольнике изумрудного света. Его глаза сияли каким-то потусторонним фосфорическим блеском, и Василиса на какой-то миг потерялась, залюбовавшись.
Николь еще спала в своей кровати, убаюканная очередной легендой Высших, рассказанной Василисой перед сном.
Вчера вечером заботливая Василиса Огнева укладывала свою сестренку спать.
Сегодня утром Первая Повелительница Преисподней выступает с речью перед своими подданными.
Завтра днем Антихрист будет искать своего родного брата, ведьмака, который может стать демоном.
Василиса расправила плечи, попыталась сделать вид, что все нормально. Спрятаться в кокон из равнодушия, такой привычный для всех демонов. Но она знала — ненормально. Все это, такое терпкое, тягучее, обволакивающее ее жизнь — ненормально.
Фэш Драгоций тоже знал. Его глаза прожигали в ней черную дыру, пока Василиса пыталась не забывать, черт возьми, как дышать.
К сожалению, в его присутствии это почему-то еще более невозможно.
И Василисе казалось, что она вот-вот задохнется. Черноволосый демон — вместе с ней.
Это называется сцепленностью. Этим словом можно описывать ловушки любви и явления квантовой физики. Не просто частицы света или энергии становятся сцепленными. Сцепленными могут быть моменты времени. Прошлое Лиссы Сияющей и настоящее сталкивались, медленно, но верно, и возникло сцепление: события стали повторяться во времени и пространстве.
Фэш Драгоций вновь влюблялся не в ту девушку, в которую бы стоило.
*
Василиса лежала на кровати, прикрыв глаза. Головка Николь покоилась у нее на животе, пальцы запутались в золотистых кудряшках. На другом конце кровати сидел Маар и читал какую-то книгу, утащенную из библиотеки Призрачного замка. В камине потрескивали поленья, а за окном уже царила чернильная ночь.
Цвета волос одного до боли знакомого демона.
Его Василисе никогда не забыть. Фэш родной, такой родной, что не вырвать, не выкорчевать. Он всегда рядом, он в ней, в ее равнодушном сердце.
— Маар…
— Да, Василиса?
— А ты можешь рассказать мне кое-что? Вернее, описать. Каково это: любить. Я… я не помню.
Маар положил книгу себе на колени и перевел на Василису заинтересованный взгляд. Даже Николь, уже засыпавшая, встрепенулась. Поворочалась немного, подложила ладошку себе под голову и приготовилась слушать.
— Ну, любовь — это очень многогранное чувство. Представь, что ты летишь. Вокруг облака, похожие на сахарную вату, тебе ярко светит солнце, и это дает надежду. Прохладный ветерок трепещет в твоих волосах. Тебе хорошо. Хорошо настолько, что хочется взлететь еще выше. И смеяться-смеяться-смеяться от того счастья, которое тебя переполняет. Такое чувство, будто где-то у тебя в грудной клетке, под сердцем поселился маленький пушистый котенок, что греет своим теплом и ласково урчит, когда тебе хорошо.
Василиса прикрыла глаза, представив себе золотистые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавески. Чернильные непокорные волосы на белоснежной подушке. Теплые родные руки, обвивающие талию. Горячее дыхание, путающееся где-то в ее алых волосах. И воспоминания. Пестрые, контрастные.
Ж и в ы е.
— А потом небо затягивает тучами и начинается дождь. Практически ливень. Легкий ветерок превращается в настоящий ураган, и тебя заносит из стороны в сторону. Гремит гром, сверкают молнии, ослепляя. Но ты продолжаешь лететь, долго, упорно, настойчиво, зная, что вскоре это все пройдет, небо вновь станет ясным и чистым. Все обязательно будет хорошо, и эта мысль в любой ситуации придает тебе сил. Ты продолжаешь лететь.