— А магия у тебя сильно в голове укладывается? Кажется, лорд Драгоций готов зайти настолько далеко, — Василисе понадобилась секунда. Чтобы понять, что речь не о Фэше.
— Зачем ему это все?
— Не всем нужна великая и благородная цель, Василиса. Банального могущества хватает, — Маркус покачал головой. Под глазами у них обоих поселились огромные бездны, они спали едва ли двадцать минут за последние трое суток, одни из них — проводили сложный ритуал, ради которого Василиса обыскала все библиотеки Преисподней и главную ангельскую. Перьекрылые вновь не были рады ее появлению, но Лисса улыбнулась — тоже устало и как-то по-доброму — и сказала, что на днях заглянет на чай. — Земля проживет еще от силы неделю, — повторил Ляхтич. — В целом, конечно, может и год — но уже без твоих людишек. Если бы сейчас было теплое время года, было бы не так критично, но температура понижается неумолимо, скоро начнут вянуть растения… и, так как время замедленно, а не остановлено полностью — слишком велики риски — с растениями будут увядать и люди.
Василиса боялась вдохнуть.
Преисподняя, наоборот, в присутствии Повелительности расцвела — выглянуло местное солнце, подсушило мерзкую чавкающую грязь, разогнало тучи.
От этого разительного контраста хотелось нервно рассмеяться.
Фэш появился молча, просто материализовался в воздухе, тихо поставил на столе по тарелке еды для обоих и забрал грязные от кофе чашки. Василиса, даже не обратив внимания на мимолетную заботу, резко чиркнула зажигалкой и выдохнула дым в распахнутое окно. Отвратительная привычка.
Маркус устало облокотился на стол, подпер ладонью щеку и вновь уткнулся в какие-то чертежи, заметки, договоры.
Фэш вновь появился, отобрал у нее недокуренную сигарету, крепко обхватил своими сильными руками, кутая в плед и в объятия.
— Ритуал изгнания. Сегодня.
Отчаяние вскипало по венам.
— Ты почти кончилась, Огнева, — Фэш наконец заговорил. Голос был его хриплый, тревожный, подмороженный точно. Все они застыли в оцепенении и не знали за что хвататься, что делать в первую очередь. Норт прятался с Николь в библиотеке и в садах, пытаясь не показывать, как ему страшно — дерзкий, больной, сломанный мальчишка.
От него пахло изморозью и пеплом. От каждого из них.
Ты не прав, Фэшиар Огнев-Драгоций. Все они почти кончились, каждый по-своему.
Сломанный мальчишка пытался уберечь сломанную девочку. Кукольный театр, где все они — безвольные актеры.
— Нельзя, — подтвердил слова друга Ляхтич. Знала она, все это знала, но — отчаяние царапало кривыми уродливыми когтями ее сердце, выдыхало смрадным могильным холодом в ключицы, било меж крыльев.
Растекалось ядом по венам.
— У меня нет выхода, — поднять подбородок выше, пытаясь казаться взрослее-умнее-сильнее, вздернуть нос, расправить плечи. Определенный ежедневный ритуал Повелительницы Ада.
От него тошнит уж.
Фэш смотрел на нее больными глазами, светлыми-светлыми, точно изморозь, заглядывал в душу, вскрывал нарывы, бередил то, что нельзя. Да, она слабая. И не знает, что делать. Но обязательно что-нибудь придумает. Снова.
Фэш продолжал смотреть. И держать за плечи своими длинными пальцами.
— Фэш, я позову тебя через час, — усталость прорывалась сквозь уверенный голос. Она была бессмертной, но до того хотелось просто не существовать. Тихо пнулась в кривых объятиях — отпусти, у меня дела. У всех нас чертовски много дел.
Хотелось просто н е с у щ е с т в о в а т ь.
*
Огненный пульсар зло и настырно отскочил от белого ничего, ударил ее по ребру ладони, но она ничего не почувствовала. Пустота.
У колен лежала старая зеленая тетрадка, потрепанная, двенадцатилистовая. Та самая. Она и нашла ее случайно, роясь в своих старых покоях Кровавого замка. И вот. Нашла.
Часть ее прошлого, беспечного, счастливого, маленький островок спокойствия, что пахнет дешевыми синими чернилами, пылью, пролитым кофе и залежавшейся бумагой. Тогда хорошо было.
Была Марта.
Она вновь устало вздохнула, протерла глаза и принялась вырезать на коже ритуальным ножом оккультные символы. Кто бы мог подумать, что информация, случайно найденная в отцовской библиотеке больше пяти лет назад, сейчас пригодится. Белоснежная кожа, ниточки синих вен — и кровь. Не алая, вишневая, венозная, но все также остро пахла она солью и морем.
Штормом.
Бушующей стихией.
Она улыбнулась — это был шанс. Отчаяние скреблось на сердце отвратительными ядовитыми узорами.
Ничего. Она справится. Всегда справлялась.
Закончила чертить, откашлялась и начала не читать, не говорить — петь. Необузданная стихия лилась свозь ее голосовые связки, сплетаясь в причудливую хтоническую мелодию, магия лилась сквозь тело.
Это было похоже на море. Горячее. Огненное. Магмой текущее по венам, заставляющее трепетать всеми фибрами души и самым сердцем.
Древняя дьявольская волшба озаряла место, где не было ничего и все — одновременно. Идеальная ритуальная зала.
Перед глазами вспыхивали огненные цветы, она надломом выгибалась в разные стороны, шатало, штормило. Это был первозданный ужас, дикая первородная мощь, хтонический дух.
Тело билось в конвульсиях, танцевало свой кривой и ломанный танец смерти, как та самая снежинка. Только здесь — огонь.
Бушующее море адского пламени, только теперь она в нем не тонула — танцевала на чужих костях. Ослепительно-белая зала сверкала кроваво алым. Медные переливы ее голоса продолжали сплетать дикую вязь первородного ритуала.
Появилась резная дверь из черного дерева.
Она распахнула глаза, и открылась дверь.
Только вот за ней был не выход, — нет-нет-нет, выходом была она сама, — за ней было зеркало. Чернильно-черная кожа, пропитанная алыми всполохами, — тлеющий уголек, непослушное, змеиное пламя кровавых волос, острый угол ослепительно-белой усмешки, клыки прорывались сквозь тонкие губы, хвост, покрытый смертельными наростами-стилетами, кожистые крылья и…
Глаза. Ослепительно-синие, без радужки, сплошной белок цвета моря, больной контраст, олицетворяющий ее сердце — простое, человеческое.
Только вот она — не человек. Не демон. Не ангел.
Антихрист.
Само адское пламя.
*
Норт скучающе смотрел вокруг — в кои-то веки библиотека Призрачного замка пустовала. Рядом сидела зевающая Николь, прижимала к себе какую-то книжонку со сказками, пока он рылся, искал информацию о себе, не зная, что тем же самым занималась его старшая сестра почти шесть лет назад.
Такие, как он, бастарды, полукровки, могли стать демонами. Почему-то именно мужчины. Наверное, потому что и Правителями Преисподней до Василисы были только они.
Обеих его сестер ждала куда менее приятная участь. Он представлял ее, Дейлу Огневу. Представлял ее тонкие руки, белоснежные волосы, милую детскую улыбку, беззащитную, как у Николь, сильное сердце, вытерпевшее годы без семьи.
Хотя, кто знает. Быть может, хоть у нее из них всех получилось. Быть счастливой. Любимой.
Василиса от них отличалась, красноволосая, вредная, взрослая, едкая. Он был уверен, Люцифер девчонку любил. Хотя бы потому что ее он п о м н и л. Не забыл, привел, сделал демонессой, Повелительницей.
Оставшихся же трех огневых ждал один исход. Смерть. Одиночество. Отсутствие родного отца.
За это Норт ее и не любил, Василису. Она отличалась.
Но, что забавно, заботилась о них. Переживала. Хоть и была другая.
За это Норт ее и любил, Василису. Потому что даже в воздухе как-то ощущалось — они семья. Они были самой кроной этого огромного ветвистого дерева Правителей Преисподней. Династии Огневых.
Крона эта была изумрудно-зеленая, насыщенная, цветущая, но под ней — обгоревшие и истлевшие в языках пламени ветки. Дотла.
Все живое в пепел и золу. Вот что делала с ними Преисподняя. Практически единственный минус этого идеализированного мира.