Ключевым пунктом стратегической линии администрации было ослабление напряженности в отношениях с Советским Союзом. Термин «разрядка» впервые появился в 1955 году после встречи в Женеве Хрущева с руководителями Франции, Англии и США. Он означал ослабление борьбы с Москвой. «Дух Женевы» не пережил революции 1956 года в Венгрии и Суэцкого кризиса в том же году. Но потребность в разрядке порождала надежду. Казалось, такая возможность появилась в 1959 году, когда Хрущев, придя к власти, пересек океан и прибыл с визитом в США. К сожалению, второй период разрядки оказался кратким и завершился в мае 1960 года инцидентом с У-2, из-за которого встреча Эйзенхауэра с Хрущевым в Париже не состоялась В 1961 году администрация Кеннеди решила предпринять новую попытку.
Кеннеди понимал, что, давая зеленый свет операции в Заливе Кочинос, он рискует усилением напряженности в отношениях с Советским Союзом. За пять дней до того, как первый самолет США поднялся с аэродрома в Центральной Америки для бомбардировки целей на Кубе, Кеннеди и Хрущев договорились встретиться 3 июня в Вене. Но желание предпринять какие-либо действия против Кастро, бюрократическое давление в пользу секретной операции и непоколебимая вера Кеннеди и его советников, что Москва вынуждена будет смириться с тем, что произойдет с Кастро, — все говорило в пользу продолжения разработки плана ЦРУ.
Однако после провала операции в Заливе Кочинос Белый дом был прежде всего озабочен восстановлением веры Европы в Кеннеди, а не возвращением к идее саммита. «Кеннеди потерял свою притягательность», — заявил один европейский лидер, комментируя влияние катастрофы на Кубе на общественное мнение в Европе{2}. В Великобритании, к которой Кеннеди питал особую привязанность, газета «Файненшл таймс» писала о «редкостной неудаче» кубинской авантюры, а Уильям Риз-Мог из «Санди таймс» отмечал, что операция в Заливе Кочинос «была одним из грубейших просчетов… возможно, самой явной ошибкой Белого дома со времени решения президента Рузвельта разогнать Верховный суд»{3} В Оксфорде группа 14 американских ученых выразила крайнее недовольство молодым и способным выпускником Гарварда, который не оправдал возложенных на него надежд «Мы надеялись, что при новой администрации внешняя политика США будет отличаться повышенной честностью и доброй волей Мы не ожидали, что наш представитель в ООН прибегнет к обману и уверткам, что наши действия будут оправдываться необходимостью рассматривать их в качестве противовеса вторжению советских войск в Будапешт, и что соответственно общественное мнение будет обращено против них»{4}.
В конце апреля 1961 года отношение к Никите Хрущеву было более благосклонным. Каждая из неудач Кеннеди шла ему на пользу Полет в космос первого человека Юрия Гагарина 12 апреля продемонстрировал советское технологическое превосходство, которое впервые проявилось в 1957 году при запуске спутника. Через три дня после возвращения Гагарина на Землю Кремль поднял шумиху по поводу неудачи США на Кубе.
Хрущев понимал, что такие мировые достижения, как первый пилотируемый полет, дают большое преимущество в атмосфере политической войны. Полет Гагарина и триумф Кастро означали зрелость социализма. Разве не предвидел он подобного развития событий, выступая в январе перед советским народом В этом выступлении он особо остановился на новой фазе развития международного коммунистического движения «Наша эпоха, — говорил Хрущев, — это эпоха победы марксизма-ленинизма»{5}
Даже события в Юго-Восточной Азии, где СССР боролся со все возрастающим влиянием китайцев, развивались в благоприятном направлении. В декабре советские ВВС начали переброску военного снаряжения Патет Лао — коммунистическому повстанческому движению в горах Лаоса. Патет Лао обращался в основном за помощью к северо-вьетнамцам и китайцам, но с созданием воздушного моста, по которому перебрасывались необходимые грузы, Советы получили некоторое преимущество. После ряда неудач в первые месяцы 1961 года отряды Патет Лао начали успешную операцию по захвату столицы Вьетнама, а в дальнейшем и королевского трона Когда их наступление вновь замедлилось, Советы призвали Патет Лао к прекращению огня Сначала повстанцы отказались, полные решимости продемонстрировать свою независимость от Москвы, но затем согласились. Несмотря на ненадежность лаотян, Хрущев имел все основания считать, что события в Лаосе потверждают его оптимистические оценки будущего коммунистического движения в развивающемся мире.
Хрущев ждал исхода битвы в Заливе Кочинос, чтобы вновь поднять вопрос о саммите 18 апреля, когда испаноязычные аналитики КГБ напряженно вслушивались в радиосообщения, которые рисовали довольно неясную картину происходящего, Президиум ЦК одобрил очень резкое письмо Джону Ф. Кеннеди, обвиняя его в помощи врагам Кубы. Спустя четыре дня, когда практически было завершено окружение кубинских эмигрантов и корабли ВМС США возвращались к своим берегам, Хрущев мог позволить себе быть великодушным Он и министр иностранных дел Андрей Громыко смягчили второе послание в ответ на послание Кеннеди, в котором он оправдывал проведение операции против Кубы. «Товарищ Хрущев, — заявил Громыко послу США, — считал необходимым ответить на письмо президента и привести свои доводы, но он надеялся, что возникшие разногласия будут урегулированы, что послужит улучшению советско-американских отношений, если американский президент и его администрация проявят добрую волю»{6}.
Москва ждала неделю и, не получив ответа, прямо осведомилась о возможности встречи на высшем уровне в Вене 4 мая Громыко пригласил в МИД посла США Ллоуэлина Томпсона{7}. Он зачитал заранее подготовленный текст, где выражалось сожаление по поводу ухудшения отношений между двумя странами в связи с собыгиями на Кубе. Кремль хотел знать, намерен ли Кеннеди встретиться с Хрущевым в Вене. Остается ли в силе предложение Кеннеди об обмене мнениями на высшем уровне — поинтересовался Громыко.
Хрущев верил, что саммит будет работать на него В 1960 году Советы пожертвовали саммитом из-за инцидента с У-2 В данный момент Хрущев считал, что в пропагандистском плане значение встречи настолько велико, что общественное мнение не простит ему, если он вторично упустит шанс, не встретившись с Кеннеди.
Анализируя ход мыслей Хрущева, старейший сотрудник госдепартамента советолог Чарльз Болен подчеркивал «двойственность» его внешней политики Даже признавая идею «мирного сосуществования», он вооружал национально-освободительные движения и неоднократно грозил ядерной войной, бахвалясь размером советского военного арсенала С 1958 года Хрущев периодически предупреждал Запад, что если последний не примет его формулы «уничтожения занозы», то есть Западного Берлина, на фланге социалистических государств, он всеми силами будет препятствовать размещению в нем солдат США, Англии и Франции{8}.
Сравнивая политику нового президента США со стратегической линией Хрущева, можно выявить не столько двойственность позиции последнего, сколько различие приоритетов. Несмотря на успехи СССР в апреле 1961 года, оптимистические прогнозы Хрущева в отношении мирового развития подвергались серьезным испытаниям, особенно в части ключевого вопроса, баланса военной мощи СССР и США и советского влияния в Центральной Европе, горнила двух мировых войн, а возможно и третьей.
В этот период Хрущев уделял много внимания вопросам послевоенного устройства Европы. Он потребовал от трех держав — союзниц СССР во Второй мировой войне — Англии, Франции и США — подписать вместе с Советским Союзом мирный договор с обеими Германиями ФРГ, образованной на территории трех западных оккупационных зон, и ГДР — советской оккупационной зоне Развал антигитлеровской коалиции не позволил сделать этого в 1945 году. И хотя в 1961 году проблема подписания мирного договора могла показаться неактуальной, ее разрешение могло бы стать для Запада бомбой замедленного действия. Столица гитлеровского рейха Берлин расположен на северо-востоке Германии. Каждый из союзников считал взятие Берлина символом Разгрома фашизма, и поэтому, хотя он находился внутри советской зоны оккупации в 100 милях от ее границ, город был поделен на четыре сектора по числу стран — победительниц. Советы не могли примириться с островком Запада внутри сферы своего влияния. В 1948 году Сталин закрыл все наземные подъезды в город, пытаясь таким образом вынудить своих бывших союзников покинуть Берлин. Вашингтон ответил созданием воздушного моста, что подняло дух западноберлинцев и превратило Западный Берлин в символ свободы. Не желая повторять ошибок Сталина, Хрущев решил предпринять дипломатическое наступление. В ноябре 1958 года он предъявил западным державам ультиматум. Если через 11 месяцев не будет подписан общий мирный договор, то СССР подпишет односторонний договор с Восточной Германией, предоставив восточным немцам право самим решить судьбу Западного Берлина.