— Кажется, это уже пятый пожар, который он устроил. Или даже шестой.
Пожар разрастался. Теперь пламя уже было хорошо видно.
Фотоаппарат никто так и не принес, и через пять минут пожар превратился просто в еще один элемент пейзажа. Гости по двое — трое вернулись в зал.
Пеллэм задержался у окна еще на какое-то время, глядя на пожар. Молчаливый танец языков пламени, облако серого дыма, поднимающееся высоко над Манхэттеном.
— Привет, как поживаете? — Прозвучавший за спиной мужской голос обладал сильным лонг-айлендским акцентом, напоминающим речь человека, у которого сломана нижняя челюсть. — Судя по вашей одежде, вы художник. Вы художник?
Обернувшись, Пеллэм увидел перед собой мясистого молодого мужчину в смокинге, изрядно подвыпившего.
— Нет.
— А. Отличное местечко, вы не находите? — Мужчина пьяно тряхнул головой, показывая двухуровневую гостиную в пентхаусе небоскреба на Пятой авеню. — Маленькая хижина Роджера на небесах.
— Убогой ее никак не назовешь.
Как раз в этот момент Пеллэм заметил в противоположном конце зала того человека, который был ему нужен. Роджера Маккенну. Но магнат от недвижимости тотчас же снова затерялся в толпе.
— Хотите услышать анекдот? — пьяно расхохотался новый знакомый Пеллэма, проливая на себя коктейль.
— Какой анекдот? — спросил Пеллэм.
Пьяный молодой человек с воодушевлением затряс головой, но больше ничего не сказал.
— О священнике, раввине и монашке? — подсказал Пеллэм.
Нахмурившись, пьяный покачал головой, после чего начал заплетающимся языком объяснять, что весь верхний этаж небоскреба разбит словно крольчатник на клетушки, которые Маккенна называет «логовами», «гостиными», «музыкальными салонами» и «центрами развлечений».
— Угу, — неопределенно произнес Пеллэм, тщетно высматривая в толпе Маккенну.
— А на самом деле это лишь спальни, понимаете? — продолжал молодой мужчина, обливая водкой с мартини свой смокинг. — Но все дело в том, что спален пятнадцать, а у Роджера Маккенны нет ни одного друга — не говоря уж о пятнадцати — который способен терпеть его настолько, чтобы остаться у него в гостях на ночь.
Молодой мужчина затрясся от хохота, проливая остатки коктейля на свои лакированные штиблеты. Как раз в этот момент мимо проходила блондинка в красном платье с глубоким вырезом. Пеллэм и молодой мужчина разом обернулись на нее, и вдруг молодой мужчина исчез так стремительно, словно он был хвостом, а блондинка в красном платье — собакой.
Пеллэм снова посмотрел в окно на разрастающееся облако дыма.
За час, проведенный здесь, Пеллэм успел немало услышать о Роджере Маккенне — в основном, язвительные мелочи, вроде той, которую ему только что рассказал пьяный молодой мужчина. Полезного для себя он услышал мало. Подрядчику сорок четыре года. Довольно крупный мужчина, но в хорошей форме. Внешне похож на актера Роберта Редфорда, только чуть помоложе и порыхлее. По слухам, его империя оценивается в два миллиарда долларов. Пеллэм наблюдал на лице Маккенны калейдоскоп выражений: за долю секунды оно менялось от детски-наивного до дьявольски алчного и, наконец, затягивалось ледяным безразличием.
На самом деле, самым существенным, что выяснил о Роджере Маккенне Пеллэм, было то, что на самом деле никто ничего по-настоящему о нем не знал. За весь вечер Пеллэм вынес единственное заключение: подрядчик обладает каким-то не поддающимся описанию качеством, заставляющим таких людей как те, что собрались сейчас здесь, — красивых и могущественных, или тянущихся к красоте и могуществу, — всеми правдами и неправдами добиваться приглашения к нему на приемы, где они, напиваясь за счет Маккенны, изощряются, оскорбляя хозяина за его спиной.
Пеллэм начал пробираться поближе к Маккенне, который медленно продвигался сквозь плотную толпу гостей, заполнившую зал.
Его опередила молодая пара, перехватившая подрядчика у стола с рыбными закусками.
— Как мило, Роджер, — заметил муж, оглядываясь по сторонам. — Даже очень мило. Знаете, что мне напомнил этот зал? Тот особняк на Антибах. Знаете, да, на самом мысу? «Эрмитаж». Мы с Бет всегда там останавливаемся.
— Вы его знаете? — подхватила женщина, судя по всему, Бет. — Там так чудесно!
Маккенна надул губы.
— Боюсь, я там не бывал, — сказал он к огромному удовольствию молодой пары. И тотчас же добавил томным голосом: — Когда я бываю там, то обычно останавливаюсь у князя Монако. Видите ли, так значительно проще.
— Понимаю, — пробормотал муж, хотя на самом деле он ничего не понимал.
Муж и жена натянули на лица застывшие улыбки, свидетельство того, как розовощекий Роджер Маккенна поразил их в самое сердце.
Гости оживленно суетились около столиков с закусками, на которых хлопьями черной пороши лежала икра и крупными жемчужинами белела суши. Пианист в смокинге играл блюзы Фэтса Уоллера.
— Но сам он не учился в «Чоуте», — случайно услышал Пеллэм чей-то шепот. — Прочитайте внимательно. Он дает этой престижной школе щедрые пожертвования, читает там лекции, но сам он в ней не учился. Маккенна закончил приходскую школу в Вест-Сайде. Он ведь родом оттуда.
— Из Адской кухни? — уточнил Пеллэм, присоединяясь к разговору.
— Да-да, именно, — ответила женщина, чье лицо явно перенесло несколько успешных пластических операций.
Значит, Роджер Маккенна — выходец с Адской кухни. Судя по всему, ему потребовались долгие годы, чтобы скруглить все свои шероховатости.
Внезапно сам Пеллэм превратился в добычу. Толпа на мгновение расступилась, словно Красное море перед Моисеем, и Маккенна, стоявший футах в пятидесяти от Пеллэма, пристально посмотрел на него. У Пеллэма промелькнуло воспоминание — лимузин перед сгоревшим домом, в котором жила Этти. Вероятно, в этой машине находился Маккенна.
Но подрядчик никак не показал, что узнал Пеллэма. Толпа снова сомкнулась, и Маккенна обернулся к горстке гостей, полностью переключив на них свое внимание, словно софит на съемочной площадке. Затем подрядчик опять пришел в движение, перемещаясь по сцене, задавая вопросы, шутя, кивая.
Честолюбие — скверная штука, не так ли?
Пеллэм собирался было последовать за Маккенной, когда у него за спиной женский голос произнес с очень сильным северо-восточным акцентом:
— Привет, коллега.
Обернувшись, Пеллэм увидел привлекательную блондинку лет сорока с небольшим с бокалом шампанского в руке. Ее глаза были затуманены, но не алкоголем, а усталостью. Блондинка постучала своей расшитой блестками туфлей по ковбойскому сапогу Пеллэма, объясняя, почему назвала его коллегой.
— Привет.
Блондинка посмотрела вслед удаляющемуся Маккенне. Пеллэм проследил за ее взглядом.
— Которая? — спросила она.
— Прошу прощения? — не понял Пеллэм.
— Вы любите держать пари?
— Перефразируя Марка Твена, — ответил тот, — человек не должен спорить только в двух случаях. Во-первых, когда он не может позволить себе потерять деньги. И, во-вторых, когда может.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да, я люблю держать пари, — признался Пеллэм.
— Видите тех двух женщин? Брюнетку и рыжую?
Пеллэм быстро нашел взглядом тех, кого она имела в виду. Две молодые женщины стояли у лестницы, беседуя с Маккенной. Обеим лет под тридцать, обе привлекательные, с хорошей фигурой. Рыжая выглядела значительно более сексуальной и сладострастной. Брюнетка держалась холодно, рассеянно; казалось, подрядчик навевал на нее скуку.
— Минут через пять Роджер поднимется наверх. Там находятся спальни. Еще через пять минут одна из этих двух женщин последует за ним. Как вы думаете, какая?
— Он с ними знаком?
— Скорее всего, нет. Итак, вы в игре?
Пеллэм еще раз внимательно посмотрел на рыжеволосую. Откровенное декольте, открывающее верхний край пышного бюста. Длинные волосы, ниспадающие волнами до плеч. Соблазнительная улыбка. И веснушки. Пеллэму очень нравились веснушки.