Пеллэм взглянул на обгоревший план города. Крестики, обведенные кружками, отмечали места последних пожаров: станция метро на Восьмой авеню, универмаг. Два крестика остались не обведены кружками, и Пеллэм предположил, что это были следующие цели. Одной из них было здание, в котором располагалась контора Бейли. Другой — конференц-зал Джевитса.
— Господи, — прошептал Бейли.
Этот зал был самым просторным помещением в Нью-Йорке.
Ломакс сказал:
— На завтра там намечен показ мод. Должно будет собраться около двадцати двух тысяч человек. Пожар в зале мог стать самым страшным пожаром в истории человечества.
— Ну, теперь поджигатель мертв, — сказал Пеллэм. Помолчав, он добавил: — Полагаю, он не сможет дать показания, кто его нанял.
Но тут он перехватил взгляд, которым обменялись Бейли и брандмейстер.
— В чем дело, Луис?
Ломакс знаком подозвал полицейского в форме. Тот, неторопливо приблизившись, протянул ему пластиковый пакет.
— Это тоже было в бумажнике поджигателя.
В пакете лежал листок бумаги. Хруст пластика почему-то подействовал Пеллэму на нервы. Напомнил о пламени, с которым он только что боролся. Пеллэм снова увидел перед глазами корчившееся в судорогах тело Сынка. Почувствовал запах паленого мяса.
Взяв пакет, Пеллэм прочитал:
Вот 2 тысячи, как и было условлено. Постарайся сделать так, чтобы никто не пострадал. Я оставлю дверь незапертой — ту, что сзади. Остальное отдам, когда получу деньги за страховку.
Этти
23
Неловко вскочив на ноги, Пеллэм уронил кислородную маску на асфальт.
— Это подделка, — поспешно воскликнул он. — Это грязная…
— Пеллэм, я уже говорил с ней, — остановил его Бейли. — Я десять минут говорил с ней по телефону.
— С Этти?
— Джон, она во всем созналась, — тихо произнес Бейли.
Пеллэм не мог оторвать взгляда от тела Сынка. Почему-то простыня — обычная постельная принадлежность, которой пользуются во время сна, — произвела на него более жуткое впечатление, чем само обожженное тело.
Бейли продолжал:
— По ее словам, она не предполагала, что кто-либо пострадает во время пожара. Она не желала ничьей смерти. Я ей верю.
— Этти созналась? — прошептал Пеллэм.
Отхаркнувшись, он сплюнул. Закашлял, снова сплюнул. Постарался отдышаться.
— Луис, я хочу увидеться с ней.
— Не думаю, что вам следует это делать.
Пеллэм сказал:
— Признание вытянули угрозой. Этти шантажировали.
Он кивнул в сторону Ломакса, который стоял на тротуаре, разговаривая со своим верзилой-помощником. Брандмейстер услышал слова Пеллэма, но ничего не сказал. А зачем ему было что-то говорить? Он получил поджигателя. Получил женщину, которая того наняла. Казалось, Ломаксу было стыдно за Пеллэма, произнесшего эти полные отчаяния слова.
Пожилой адвокат устало произнес:
— Джон, никакого принуждения не было.
— Ну а кассир банка? Тот, который выдавал деньги? Давайте его разыщем.
— Кассир опознал Этти по фотографии.
— А вы пробовали показывать ему Эллу Фитцджеральд?
Бейли промолчал.
Пеллэм спросил:
— Что вы обнаружили в мэрии?
— Насчет тоннеля? — Бейли пожал плечами. — Ничего. Нет никаких письменных свидетельств о полосе отчуждения, о праве строительства под домом, в котором жила Этти.
— Значит, Маккенна…
— Джон, все кончено.
С противоположной стороны улицы донесся пронзительный гудок. Пеллэму захотелось узнать, что это означает. Рабочие не обратили на сигнал никакого внимания. На строительной площадке их еще оставалось несколько сотен. Даже несмотря на такой поздний час.
— Пусть Этти отсидит свой срок, — продолжал Бейли. — Ей ничто не будет угрожать. Тюрьма среднего режима безопасности. Протекционная изоляция.
Этот витиеватый термин означал: заключение в одиночной камере. По крайней мере, так обстояли дела в тюрьме «Сан-Квентин», находящейся в ведомстве исправительных учреждений штата Калифорния. Одиночка… самое страшное, что только может быть в тюрьме. В одиночестве у заключенного умирает душа, хотя тело его и остается здоровым.
— Этти выйдет из тюрьмы, — закончил адвокат, — и все останется позади.
— Да? — спросил Пеллэм. — Этти сейчас уже семьдесят два. Когда ей можно будет рассчитывать на условно-досрочное освобождение?
— Лет через восемь. Возможно.
— Господи!
— Пеллэм, — грустно произнес адвокат, — почему бы вам не отдохнуть немного? Взять отпуск?
Что ж, определенно, теперь ему остается только это — причем неважно, хочет он того или нет. «К западу от Восьмой авеню» уже никогда не будет закончена.
— Вы уже связались с ее дочерью?
Бейли вопросительно склонил голову.
— С чьей дочерью?
— Как с чьей, с дочерью Этти… Почему вы смотрите на меня так странно? — спросил Пеллэм.
— Этти уже много лет ничего не слышала об Элизабет. Она понятия не имеет, где сейчас ее дочь.
— Да нет же, Этти несколько дней назад разговаривала с Элизабет по телефону. Та в Майами.
— Пеллэм… — Бейли медленно потер ладони. — Когда в конце восьмидесятых умерла мать Этти, Элизабет прихватила драгоценности старухи и все сбережения Этти и скрылась. Сбежала с каким-то типом из Бруклина. Они действительно направлялись в Майами, но никому не известно, где Элизабет в конце концов обосновалась. И с тех самых пор Этти ничего не знает о ее судьбе.
— Этти сказала мне…
— Что Элизабет владеет небольшой гостиницей на курорте? Или что она заведует сетью ресторанов?
Пеллэм уставился на рабочих в касках, которые тащили на спине стеновые панели. Тонкие листы изгибались вверх и вниз, подобно крыльям. Наконец Пеллэм сказал:
— Этти сказала, что ее дочь занимается недвижимостью.
— О, это она тоже любит говорить.
— Она сказала неправду?
— Я думал, вы знаете. Вот почему меня так встревожил мотив — деньги за страховку. В прошлом году Этти обратилась ко мне с просьбой помочь нанять частного детектива, который занялся бы розысками Элизабет. Она полагала, что ее дочь находится где-то в Соединенных Штатах, но где именно — неизвестно. Я сказал, что такая работа будет стоить тысяч пятнадцать долларов, а может быть, и больше. Этти ответила, что деньги она обязательно раздобудет. Она была полна решимости во что бы то ни стало разыскать свою дочь.
— Так значит, Элизабет не оплачивает ваши услуги?
— Мои услуги? — мягко рассмеялся Бейли. — За свою работу я ничего не беру с Этти. Ни цента.
Пеллэм потер глаза. Вспоминая тот день, когда впервые встретился с Бейли. В баре, в «филиале».
«Вы действительно хотите впутаться в эту историю?»
Тогда Пеллэм подумал, что адвокат просто предостерегает его о том, насколько опасно в Адской кухне. Но, судя по всему, Бейли имел в виду не только это: он знал Этти значительно лучше, чем полагал Пеллэм.
Пеллэм медленно подошел к пустырю, на котором еще недавно стоял дом Этти. Земля была практически выровнена. У тротуара остановился видавший виды грузовичок, и из него вышли двое. Подойдя к небольшой куче мусора, они вытащили из нее обломок скульптуры из известняка: львиную голову. Смахнув с нее пыль, вдвоем оттащили в грузовичок. Вероятно, львиная голова отправится в антикварный магазин в одном из богатых районов города, где ее выставят на продажу за тысячу долларов. Мужчины снова вернулись на пустырь, не нашли больше ничего заслуживающего внимания и уехали.
Бейли окликнул:
— Пеллэм, забудьте обо всем. Возвращайтесь домой. Забудьте обо всем.