— Дядя, чегой-то вы решили помочь мне стать вторым Мефистофелем?
— Ну это тебе точно не грозит. Эзергиль, ты слишком талантлив и независим, чтобы стать простым подражанием кому бы то ни было. — Я задрал нос. Не часто можно услышать такие слова от дяди. — Я просто хочу помочь тебе найти свою дорогу. И чтобы ты не превращался в монстров наподобие Вельзевула.
Да уж, не будь помянуто на ночь это имечко. Хоть этот Вельзевул и был чертом, но брал в основном за счет тупой силы. Ох, и наделал он шороха в аду в свое время. Самый непримиримый противник реформ Горуяна.
— Дядя, а ты знаешь, что мне благодаря тебе придется теперь на Землю отправиться?
— Знаю. Более того, я уже выбил тебе разрешение от рая. С адом сам договаривайся. И эта поездка для тебя в любом случае будет полезной. Какой же ты будешь черт, если не увидишь жизнь людей изнутри? Между прочим, я эту мысль пробиваю и среди ангелов. А то многие всю жизнь прожили в аду или раю, решают судьбы людей, а на Земле ни разу не были. Разве это годится?
Я печально вздохнул. Ведь знал же, что спорить с дядей бесполезно. Все равно переубедит меня. И все равно горячился, хорохорился. Вот я ему скажу при встрече, выскажу все, что о нем думаю! Тьфу. Вот и высказал.
— Я еще маленький! — прибег я к последнему аргументу. — Мне еще нет и ста двадцати лет. Только в будущем году будет!
Дядя покачал у меня перед носом пальцем.
— Нечестный прием, Эзергиль. Не ты ли, когда я гостил у вас дома, доказывал своим родным, что ты уже большой? И, между прочим, приводил в качестве доказательства своей взрослости этот же самый аргумент. Говорил только, что тебе УЖЕ сто двадцать лет.
Шах.
— Но если ты настаиваешь, то можешь отказаться от этой работы. Ну потеряешь год в школе. Велика ли беда?
И мат.
— Давай свое разрешение от рая, — буркнул я.
По договоренности с раем, достигнутым Горуяном, посещать Землю чертям разрешалось только с разрешения ангелов и, соответственно, наоборот. Разрешения эти были простой формальностью, но помогали контролировать количество ангелов и чертей, находящихся на Земле. Таким образом, их общее количество там всегда должно было быть равным. Интересно, а кому в аду разрешили отправиться на Землю в обмен на мое разрешение?
— Итак, Эзергиль, поздравляю. Ты принял действительно ответственное решение. После этого путешествия ты изменишься. В лучшую или худшую сторону не знаю, но прежним ты не останешься. Но я верю в тебя.
Спасибо тебе, дядя, за теплые слова. Ты просто не представляешь, как меня вдохновил.
— У тебя еще есть в архиве какие-то дела?
Я покосился на две папки, лежащие передо мной.
— Да нет. Я все посмотрел, что меня интересовало. В общих чертах картина ясна. А подробности уже придется выяснять на месте.
— Ну что ж, тогда пошли.
Я убрал личные дела на место. И зашагал следом за дядей. На выходе дядя слегка приобнял меня за плечи.
— Да ты не переживай, тебе понравится на Земле. Это я тебе гарантирую. Ну что, полетели?
— Полетели, — кивнул я.
Дядя подхватил меня, и мы взлетели. Последнее, что я увидел перед архивом — это круглые от удивления глаза Ксефона, выглядывающие из-за забора, откуда тот, очевидно, вел наблюдение за входом, высматривая меня.
У входа в дом дядя гостеприимно распахнул передо мной дверь.
— Заходи, Эзергиль. Чувствуй себя как дома…
— …но не забывай, что ты в гостях, — добавил я. Дядя хмыкнул. Потом кивнул на гостиную.
— Ты посиди так пока. Мне надо звонок один сделать.
Я кивнул. Прошел в гостиную и плюхнулся в кресло.
Из журнального столика достал какой-то журнал и без интереса стал его смотреть.
— Але, — томно донеслось из коридора. — Милочка, ты соскучилась по своему попочке?
В комнату вошел дядя, хмуро смотря в коридор.
— Глупая птица, — буркнул он. — Теперь два часа будет трепаться со своей милочкой. Угораздило же его влюбиться в попугаиху центральной справочной. Я его пытаюсь перевоспитать. Внушить почтение к долгу службы. Постепенно он осваивается. Сейчас уже меньше треплется.
Да, все-таки дядя уже слишком давно ангелом работает. Теряет хватку.
— Дядя, а как вы его переубеждаете?
— Как? Конечно, любовью и заботой! Вот погоди, через годик ты его и не узнаешь.
— Ага, — кивнул я. — Через годик так, через два… Куда вы хотели позвонить, дядя?