Акитада моментально отпустил мальчика.
— О, простите… — сказал он, чувствуя себя беспомощным перед лицом такого тяжкого горя и острой нужды. Он было потянулся к поясу за деньгами, но передумал. Откуда ему знать, правда это или хитрая уловка, чтобы выманить у него деньги?
Здоровенный бородач кивнул пареньку:
— Давай-давай, чеши отсюда! И смотри не попадайся мне больше со своим дружком Ёси! — Потом он, махнув рукой, распустил толпу и, когда все разошлись, сказал Акитаде, указывая на его одежду: — По всему видать, что в наших краях вам не место, господин. Шли бы вы лучше домой поскорее. — С этими словами он развернулся и торопливо зашагал за мальчиком.
Итак, ему отчетливо дали понять, что его присутствие здесь не приветствуется. Рассерженный таким приемом и настроенный решительно, Акитада стряхнул пыль с одежды и перешел через улицу к храму.
Он ступил за покосившиеся ворота и зашагал по широкому двору, где раскинулся самый настоящий базар. Народу здесь было множество — кто-то грелся у костров, кто-то торговался с лоточниками, ребятишки толклись среди взрослых, крича и гоняясь друг за другом. У одного из костров какие-то оборванцы прямо на земле играли в кости. На ступеньках храма целая толпа зевак — и детей и взрослых — завороженно внимала басням бродячего сказителя. И повсюду шла торговля — дешевым вином, горячей пищей, амулетами, овощами, старым тряпьем, деревянной утварью, лекарственными настоями, отварами и мазями от всех вообразимых и невообразимых недугов. А недугов здесь было великое множество. Один человек был крив на один глаз, другой калека ковылял на костылях, а на ступеньках в толпе, окружавшей сказителя, древняя старуха кашляла в замызганный, перепачканный кровью лоскут, заменявший ей платок.
Несмотря на всю эту грязь и толчею, Акитада почувствовал приступ голода. Уловив в воздухе какой-то аппетитный запах, он направился к кучке бедняков, которые, завидев его, ошеломленно расступились, и, шагнув в их круг, он увидел молодую женщину, видом поопрятнее остальных — она помешивала суп в громадном котле над огнем. Акитада протянул ей несколько медных монет, и она налила ему приличную порцию супа в глиняную миску.
Грея руки о горячую посудину, Акитада сожалел, что не может прижаться к ней еще и замерзшими ушами. Суп, как оказалось, был сварен из бобов и разнообразных овощей. Акитада осторожно попробовал и понял, что аромат его не подвел. Ему показалось, что в этой похлебке он смог различить вкус репы и капусты, но был там еще какой-то лиственный овощ темно-зеленого цвета со слегка горьковатым, однако весьма приятным вкусом. Быстро опустошив миску, он попросил себе новую порцию. На этот раз женщина улыбнулась ему, а потом наблюдала, как он ест. Он спросил ее, как называется зеленый овощ. Щавель — ответила она и объяснила, что он в изобилии растет в здешней округе, особенно на старом монашьем кладбище за храмом.
Акитада чуть было не поперхнулся от таких слов и посмотрел в указанную сторону. Там на пустыре среди покосившихся деревянных надгробий шестеро или семеро маленьких мальчишек наблюдали затем, как их товарищ крутит волчок. Акитада и сам в детстве забавлялся с волчком, и это воспоминание вызвало у него улыбку. Мальчонке, что вращал волчок, было лет пять или шесть, и по всему было видно, что он большой мастак в этом деле. Его игрушка подпрыгивала и плясала, и он лихо запускал ее, в какую ему хотелось сторону.
— Ну и мастер этот малыш, — с улыбкой сказал Акитада.
— Это мой сын, — с гордостью объяснила женщина. — Очень любит свой волчок. Да и в чем ему еще преуспеть-то, бедняжке?!
Акитада, протягивая ей обратно пустую миску, спросил:
— Что значат твои слова? На вид он прекрасный, здоровый малыш.
Она посмотрела туда, где играли дети, и глаза ее наполнились слезами.
— Да какой там здоровый! Калека! — с горечью проговорила она.
Потрясенный ее словами, Акитада пригляделся повнимательнее и теперь увидел, что мальчик не только как-то странно прижимал правую руку к телу, но, похоже, и вовсе не имел ее от самого предплечья. Она кончалась локтем. С таким увечьем он, конечно, не сможет овладеть каким-нибудь полезным для жизни ремеслом, требующим сноровки и силы рук, и всегда будет зависеть от милостыни, которую ему подадут более удачливые люди. В этой части города было много нищих калек, просящих подаяния на углах улиц и на ступеньках храмов. Но то были взрослые, а это — ребенок.
Внезапно неприятная мысль зашевелилась у него в мозгу. Сабуро предупреждал его, что этот храм пользуется дурной репутацией, основанной на каких-то мрачных местных суевериях. Ходили слухи, будто бы в храме обитают кровожадные демоны-людоеды, с наступлением темноты покидающие свои пределы, чтобы нападать на нерадивых грешников, возвращающихся с хмельной пирушки. Несколько обезображенных трупов, найденных в здешних местах, подтверждали правдивость подобных историй, которые все больше и больше обрастали вымыслом — например, что души несчастных грешников якобы превращались в голодных призраков, принуждаемых селиться возле храма и с голодным воем пожирать дерьмо и отбросы. Акитада с содроганием огляделся по сторонам. Многие из этих живых бедолаг выглядели такими голодными, что вполне походили на этих самых призраков.
Чтобы успокоить разыгравшееся воображение, он спросил у матери, что произошло с ее сыном.
— Несчастный случай. И ведь не хочет рассказывать, глупый мальчишка. Один сердобольный человек принес его домой. Сказал, что нашел его у дороги, истекающего кровью, что отрубленная рука куда-то пропала, а в другой была зажата золотая монета. Хорошо еще, что этот человек вовремя нашел его да остановил кровь. Он предполагает, что мой сын увидел на дороге золотую монету, схватил ее, и в это время проезжавшая мимо повозка отрезала ему руку. Вот ведь глупый мальчишка! — Она шмыгнула носом и утерла слезы.
— Да, чудовищный случай, — посочувствовал Акитада. — И что ты теперь думаешь по поводу его будущего?
Она немного воспряла духом.
— Пойдет в монахи. Как раз тот самый сердобольный человек, что нашел его, вызвался определить его в один из крупных монастырей, что за чертой города. Да хранит его навеки Будда! Вы не представляете, каким это было облегчением для меня.
Акитада снова посмотрел на розовощекого мальчика, который в победоносном смехе сверкал белыми зубками. Значит, доброта и сострадание все-таки еще не умерли в этих трущобах. Быть может, эти чувства были даже живее здесь, среди отчаяния и нужды, нежели среди богатых и сытых. Такая вот ирония судьбы. А еще Акитада был вынужден признаться себе, что впервые в жизни зауважал монахов, проявивших милосердие и готовность взять к себе бедного ребенка.
— Ну что ж, за вас можно порадоваться, — сказал он. — Все у него сложится хорошо. Посмотрите, сколько у него друзей уже сейчас.
Женшина улыбнулась:
— А поначалу мальчишки побаивались приближаться к нему — думали, демоны откусили ему руку и собираются вернуться, чтобы сожрать его без остатка. Но со временем они все потянулись к нему — уж больно ловко управляется он со своим волчком. Хороший мальчонка.
Этот разговор поверг Акитаду в еще большее уныние, и он отправился прочь за пределы храма, зловеще возвышавшегося над людской суетой, подальше от этого мрачного обиталища кровожадных демонов-людоедов.
У ворот он спросил у какого-то старика, торговавшего благовониями, как пройти к «Бамбуковой хижине». Тот указал ему на узенький переулочек на другой стороне дороги.
— А далеко идти-то? — поинтересовался Акитада, с подозрением косясь на убогие некрашеные домишки с деревянными ставнями на крохотных окошках.
Ответа он не получил. Старик издал горловой звук, показывая на свой рот. Он оказался немым. Вот еще один калека. Акитада дал ему несколько монет и зашагал прочь.
Тесная улочка скорее напоминала какой-то узкий проход. Здесь было совсем пустынно — один мусор, — но Акитада не терял бдительности и вскоре заметил какое-то шевеление впереди, за сплетенными ветвями деревьев и углом навеса, закрывавшего обзор. Он чувствовал, что там кто-то прячется, поэтому замедлил шаг. Теперь он проклинал себя за то, что отправился сюда один, хотя его предупреждали. Вдруг сзади послышались быстрые шаги. До него донесся также уже знакомый хлопающий звук, и он поспешно обернулся. Бородатый здоровяк с отметинами оспы на лице загораживал собой всю дорожку позади него. Ну вот, попался! Для местного старосты, пожалуй, крупноват, подумал Акитада и прижался спиной к стене дома.