Тамако побледнела и склонила голову.
— Прости, Акитада, — пробормотала она.
Но подбородок Ёсико был все так же упрямо вздернут.
— Я не сомневаюсь, что в тех случаях ты не опозорил своего имени, — сказала она, сверкая глазами. — Но я тоже Сугавара и сейчас говорю тебе: я лучше умру, чем подчинюсь.
— Ты только не забывай, что твой любовник пройдет те же испытания, что и ты. Ты уверена, что он также будет готов принять смерть, чтобы защитить твою семью?
— Да. Кодзиро уже однажды вынес пытки, не сказав им ни слова обо мне, — с гордостью сообщила Ёсико. — И сегодня его били из-за меня. Стражник сам сказал мне, когда я пришла.
— Поэтому Ёсико и была так расстроена, когда вернулась домой, — вставила Тамако.
— За тобой проследили, — сообщил Акитада сестре.
Ёсико кивнула:
— Да. Мне очень жаль, Акитада, что я навлекла на тебя такие неприятности, — сказала она. — Но еще больше мне жаль Кодзиро. Он пострадал из-за меня. Но я не сожалею, что люблю его. Когда с него снимут подозрения в убийстве, мы с ним поженимся.
— Что-о?! — У Акитады даже руки опустились от бессилия. Неужели он так никогда и не наведет порядок в собственной семье? Сначала эти проблемы с Акико, теперь вот Ёсико!.. Не иначе как кровь их матери, текущая в их жилах, делает сестер такими бестолковыми, что они способны только на одни неприятности. Уже не в силах сдерживаться, он заорал: — Ничего подобного даже не жди! Я запрещаю! Этот человек неподходящая пара для моей сестры.
Ёсико была очень бледна, но по-прежнему гордо держала голову и смотрела брату прямо в глаза.
— Я тебе только наполовину сестра, и ты ничем мне не обязан. Раз я так опозорила тебя, мне лучше уйти из этого дома. Я пойду к своей сестре. Тосикагэ поговорит с начальником полиции Кобэ и объяснит ему, что ты ничего не знал о моих отношениях с Кодзиро. А уж потом, если начальник полиции захочет арестовать меня, то по крайней мере ему не придется являться для этого в твой дом.
Они смотрели друг другу в глаза. Эти ее обидные слова как ножом больно резанули где-то внутри. Запоздало осознав, как несправедливо обошелся с ней, Акитада, запинаясь, проговорил:
— Ты не можешь так поступить!.. Почему Акико?.. Почему Тосикагэ? Что могут сделать для тебя они, чего не могу я? Разве я не стоял всегда на твоей стороне? Разве не вступался за тебя? За вас обеих? Так почему же ты поступаешь так со мной, Ёсико?
Ёсико отвела глаза в сторону и пробормотала:
— Прости, Акитада, но я дала слово Кодзиро и не могу нарушить его.
Сэймэевы словечки! Все в этой семье, похоже, готовы стоять горой друг за друга! И кто из них оставит его следующим? Сурово глядя сверху вниз на сестру, Акитада покачал головой, потом резко повернулся и вышел.
Он не разделил супружеское ложе с женой в ту ночь, а провел ее, снедаемый беспокойством и чувством вины, пытаясь найти решение своим семейным неурядицам. Тамако приходила к нему всего один раз, наверное, надеясь найти путь к примирению, но он сказал:
— Не сейчас. Я должен придумать, что теперь делать.
Склонив голову, она молча ушла и вернулась только позже с его постелью, которую расстелила без единого слова. Когда она снова ушла, он почувствовал себя чудовищно одиноким.
Ночью принимался идти снег. Когда тени в комнате начали сгущаться, Акитада распахнул настежь ставни. Было холодно, но не ветрено. В свете его лампы медленно падали крупные снежинки — гонимые невидимыми воздушными потоками, они кружились в неторопливом хороводе, прежде чем мягко опуститься на землю. Мерцая, словно танцующие звезды, они, казалось, приходили из какой-то потусторонней пустоты, становясь видимыми лишь в пределах света его лампы. Деревья и кусты на переднем плане выступали лишь смутными беловатыми очертаниями, а усыпанные гравием дорожки и дощатый пол веранды сплошь сверкали серебристым инеем. Только поверхность пруда выступала из этой белизны черным зеркалом, отражающим какую-то дальнюю черную вселенную.
Акитада долго стоял так, любуясь таинственным пришествием снегов, потом затворил ставни и вернулся в постель.
Проснувшись утром, он увидел, как разом посерел мир вокруг. Снегопад прекратился, но тяжелые низкие тучи, казалось, присели отдохнуть на застывших верхушках деревьев, и в этой сумрачной мгле снег на земле и на крышах напоминал какое-то блеклое покрывало из неотбеленного шелка.
Акитада торопливо натянул на себя темное кимоно, узкие штаны, сапоги и шапку-эбоси с траурной табличкой. Постучавшись, вошел Сэймэй — он принес завтрак и ждал распоряжений на день.
— Делай что хочешь, — сказал Акитада, прихлебывая чай. — Можешь заняться счетами, а мне нужно отлучиться сегодня утром.
Сэймэй с потерянным видом мялся на месте, потом поклонился и вышел.
Несмотря на ранний час, Кобэ уже ждал Акитаду в своем отдельном кабинете в тюрьме. Настроен он был почти примирительно и сразу же предложил Акитаде горячего саке.
Акитада отказался и даже не нашел в себе сил выдавить вежливую улыбку. Усевшись напротив Кобэ, он сразу приступил к делу:
— Вчера вечером я был потрясен и глубоко задет вашими обвинениями, поэтому не сумел сдержать гнева. Сегодня я пришел к выводу, что должен извиниться за глупые и опасные поступки члена моей семьи. Как глава семьи я несу полную ответственность за случившееся, даже если ничего об этом не знал.
Кобэ кивал. Всем своим видом он выражал внимательную учтивость
— Пожалуйста, продолжайте!
— Боюсь, что женщиной, за которой ваши люди проследили от тюрьмы до моего дома, оказалась моя младшая сестра Ёсико.
Кобэ изумленно вытаращил глаза.
— Ваша сестра?!
— Да. Как оказалось, она много лет назад питала сильную привязанность к этому человеку, что содержится у вас под стражей. В этих ее посещениях, видимо, виноват я, потому что имел неосторожность обсуждать с ней дело Нагаоки. Правда, в тот момент я и понятия не имел, что она знакома с кем-то из этой семьи, а она об этом умолчала.
Кобэ был так потрясен, что ему в голову не приходило подвергнуть слова Акитады сомнению.
— Ага… понятно, — пробормотал он. — А вам-то как, должно быть, все это неприятно! Разве ж могли вы предположить, что ваша сестра впутается в такие… отношения?! Тут я вам целиком и полностью сочувствую.
В первый момент Акитада расценил эти слова как насмешку, но лицо Кобэ не выражало ничего, кроме потрясения и озабоченности. Но такая его реакция, как ни странно, почему-то разозлила Акитаду. В конце концов, парень, с которым умудрилась спутаться Ёсико, не был таким уж основательно презренным типом. Сам Нагаока был уважаемым торговцем и, несомненно, человеком большой культуры, и его брат, которого Акитада видел под дождем у монастырских ворот, не произвел на него тогда какого-то неблагоприятного впечатления. Но он тут же сообразил, что для Кобэ Кодзиро всего лишь преступник и что репутация его сестры всецело зависит теперь от того, удастся ли ему очистить ее любовника от обвинений в убийстве.
Хорошенько собравшись с мыслями, он сказал:
— Я весьма и весьма признателен вам, господин начальник полиции, за то, что вы поверили мне. Поскольку моя сестра глубоко причастна к этому делу, то я подумал: не могли бы вы пересмотреть свою позицию и позволить мне помогать вам? — Тут он умолк, приготовившись к очередному отказу.
Однако, к его великому удивлению, Кобэ, поджав губы и задрав голову, задумчиво изучал потолок, потом многозначительно хмыкнул, помолчал и снова хмыкнул.
Ободренный таким положением дел, Акитада с бешено бьюшимся сердцем поспешил пообещать:
— Разумеется, я никогда не совершу ни одного действия, которое вы предварительно не одобрили бы. Буду работать, так сказать, под вашим руководством.
Кобэ наконец оторвал взгляд от потолка и перевел его на Акитаду. Вид у него был заинтересованный, уголки губ подергивались.
— Никогда бы не подумал, что знаменитый Сугавара обратится ко мне с такими словами. Может, сделаете еще один шаг и пообещаете руководствоваться исключительно моими решениями?