— Здесь холодно, — сухо сказал Акитада. — Проводи-ка меня в комнату своего хозяина и там ответишь мне на кое-какие вопросы.
Слуга ощетинился:
— Это еще зачем? Когда его нет, мне не позволено входить в дом.
— А что у тебя в свертке? — спросил Акитада, прищурившись.
— Что-что? Еда! Есть-то надо человеку!
— И где же ты взял на это деньги? Ты же говоришь, тебе не заплатили.
Слуга смутился и заметно приуныл.
— Сумел кое-что поднакопить, — угрюмо пояснил он.
— Врешь! — накинулся на него Акитада, сверкая глазами. — Я думаю, что ты украл деньги у хозяина. Я обязательно сообщу в полицию. — Шагнув с крыльца на землю, он угрожающе подступил к слуге. — Вообще-то я не верю, что твой хозяин сбежал. Зачем ему так поступать, если он недавно потерял жену, а брат сидит в тюрьме, дожидаясь суда? Может, ты убил своего хозяина? Что ты с ним сделал? А ну, давай говори, паршивый ублюдок!
Слуга побледнел и резко отшатнулся, так что даже сверток выпал у него из рук на землю. Какая-то мерзкая клейкая стряпня разлетелась в разные стороны. От ее вони да от пьяного перегара и запаха немытого тела Акитаду замутило.
— Я правду говорю, — захныкал слуга. — Он ушел на прошлой неделе. Выглядел ужасно, весь белый был, словно призрак. Ни слова мне не сказал. Просто вышел за дверь и больше не возвращался. Может, он и лежит где-нибудь мертвый, но я-то к нему и пальцем не притронулся.
Акитада смерил его долгим, испытующим взглядом.
— Посмотрим. А ну, открывай дверь в дом! Дверь оказалась не заперта, так же как ворота, кладовка и сундуки.
— Почему так плохо сторожишь дом? — проворчал Лкитада, следуя за слугой по темному коридору в комнату, где в прошлый раз беседовал с Нагаокой.
— А зачем? Красть-то здесь уже больше нечего. Красть действительно было нечего, Акитада обвел взглядом погруженную в полумрак комнату и пошел распахнуть настежь ставни. Со стен исчезли картины, с полок все их содержимое, даже тяжелый деревянный стол резной работы тоже куда-то делся. Остались только толстые циновки на полу и две подушки, на которых они с Нагаокой сидели в прошлый раз.
— А куда же подевалось все добро и мебель? — спросил Акитада, удивленно озираясь.
— Он их продал.
— Что, прямо все продал? Все свои предметы старины? У него же их было не счесть!
Слуга закивал:
— Да. Все до последней мелочи.
— Но зачем?!
— Да потому что дела у него уже давно шли плоховато. А на госпожу сколько тратился — и на наряды, и на прислугу для нее, и на побрякушки всякие. В общем, распродавал он все потихоньку, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. — В его голосе появились обиженные нотки. — Платил этой ее заносчивой служанке да бездельнице-поварихе больше, чем мне. Служанка сбежала, как только услышала об убийстве. А повариха ушла, когда увидела, что у хозяина едва наберется денег на достойные похороны. Они сразу смекнули, что сладкая жизнь закончилась. А я вот, дурак, остался работать задарма. И черт меня только дернул?! Торчи вот теперь здесь, словно привязанный!
— Я тебе уже говорил как-то, чтобы ты следил за языком, — отрезал Акитада. — Больше повторять не буду. Ты жрешь хозяйский рис, так хотя бы имей уважение к этому дому и верность.
— Если бы рис, а то одно просо с чечевицей, — проворчал слуга.
— Когда твой хозяин начал избавляться от собственности?
Слуга задумчиво пожевал нижнюю губу.
— Последние остатки своих древностей он начал распродавать сразу же, как только это случилось. Покупатели все как один уходили, усмехаясь. Видать, молва-то пошла, потому что народ буквально повалил к нему. А потом он продал все барахлишко своей жены. И правильно сделал! Хоть рыбки с рисом тогда поели, да и в бочонке плескалось кое-что получше.
Акитада вспомнил, что в последний свой приход видел в руках у Нагаоки маску «бугаку». Видимо, тот собирался продать ее по дешевке. И почему только тогда Акитада не насторожился, почему не задумался, что заставило опытного антиквара пустить на продажу редкий предмет старины по столь низкой цене?
— Продолжай, — сказал он слуге. — Когда же было распродано другое добро, его личные вещи?
— По-моему, после прихода ее отца. Тогда он совсем раскис. И после того как сюда снова явился этот полицейский начальник и велел моему хозяину прекратить посещать брата в тюрьме — уж это точно было последней каплей. Прямо на следующий день люди вытащили отсюда остатки мебели, а когда они ушли, хозяин сидел вот здесь, на своей подушке, и все обводил глазами пустую комнату, словно умирать собрался. А на следующее утро он ушел.
— И как давно он ушел?
Слуга призадумался, потом, отсчитывая пальцами дни, сказал:
— По-моему, семь дней назад.
Семь дней! Да что же могло случиться с Нагаокой? Может, Кобэ напугал его насмерть своими угрозами? Довел до состояния паники? Ведь Нагаока был не похож на человека, который оставил бы слугу присматривать за домом, не выделив тому денег на еду.
— А может, он и вправду покончил с собой? — предположил слуга.
Такое объяснение Акитада мысленно отверг. Зачем распродавать имущество и уносить с собой все вырученные за него деньги, если планируешь совершить самоубийство? Разве что… Разве что он передал все дела в чьи-то руки, прежде чем покончить счеты с жизнью?
— А были у него друзья или какая-нибудь семья, которая могла бы его приютить?
— Нет. Только брат в тюрьме.
Конечно, Акитада не исключал и другой возможности — что Нагаока, боясь обвинения в убийстве, сбежал, оставив брата на произвол судьбы. В это Акитаде не хотелось верить.
— Когда твой хозяин уходил, у него было с собой что-нибудь? Сундучок или узел с одеждой? Как он был одет? Как для долгого путешествия? Может, на нем были сапоги или теплое кимоно?
— У него в руках был мешок, что-то вроде переметной сумы, что обычно крепят к седлу. И сапоги на нем были, и ватное стеганое кимоно. — Слуга прищурился, пытаясь поточнее припомнить картину. — По-моему, я видел еще рукоятку короткого меча, торчавшую у него из мешка. — Снова открыв глаза, он вдруг воскликнул: — Так, значит, эта старая св… значит, он все-таки укатил путешествовать! Нет, как вам это нравится?!
— А куда бы он мог податься? Нет ли у него каких-нибудь деревенских владений?
— Только где живет его брат. В Фусими. А к тестю он вряд ли подался бы. — Он загоготал.
Акитада удивленно вскинул брови.
— А почему бы и нет?
— Они поссорились сразу после похорон. Вы бы только слышали, какой тут стоял крик! Хозяин буквально выставил его за дверь, и старик ушел, пригрозив ему кулаком.
— Вот как? — Акитада оживился. — А где живет его тесть?
— Неподалеку от хозяйского брата. Щеки раздувает, будто благородный господин, а сам щеголяет в заплатках да в соломенной обувке.
— Так-так… — Заметив, что полезные сведения у слуги, похоже, иссякли, Акитада повернулся к двери. — Ну что ж, я проверю твои слова. Если ты мне солгал, то тебя арестуют. Кстати, ты бы прибрался тут везде, на случай если хозяин вернется.
С превеликим облегчением слуга пообещал приступить к уборке немедленно, но Акитада чувствовал, что Нагаока не вернется в эту пустую скорлупу, некогда служившую ему домом.
ГЛАВА 16
ИНЬ И ЯН
— Да уж поздно теперь, — проворчал Тора, когда они вернулись после игры в мяч и Гэнба посоветовал ему все-таки повидаться с девушкой. — Можешь представить себе, что она теперь обо мне думает? Она и так-то в ужасе была, когда я предложил ей встретиться в веселом квартале.
— Ну и что? Сходил бы и объяснился. Купи ей что-нибудь миленькое и извинись.
Тора заметно повеселел. Он никогда не терял уверенности, если речь заходила о женщинах.
— А ты пойдешь? — осторожно спросил он, опасаясь разрушить недавно установленный мир.
Гэнба покачал головой:
— Нет, я лучше займусь лошадьми. — Он хлопнул по боку серую кобылку Акитады, которая, игриво фыркая, гарцевала на привязи.