Последнее утро уходящего года выдалось ясным. В доме Сугавара вовсю шли приготовления к новогодним торжествам. Тора с Гэнбой украсили все крыши и карнизы сосновыми ветками и гирляндами из рисовой соломы. На кухне высились горы праздничных угощений, приготовленных для приема, на который Акитада намеревался позвать друзей и коллег.
Акитада до сих пор старался щадить себя, но в это утро вышел из дома пораньше, чтобы лично разнести праздничные приглашения — одни на домашний прием, другие же на вечерние торжества в честь уходящего года, на праздник изгнания злых духов.
Среди своих гостей на этом городском празднике Акитада ожидал увидеть не только свою семью и слуг, но также начальника полиции Кобэ и госпожу Вишневый Цвет.
За несколько часов до заката женщины и Ёри вместе с угощениями и вином погрузились в запряженную быком повозку, и вся компания выдвинулась в сторону Весеннего сада.
Там вокруг павильона на озере уже собралась внушительных размеров толпа. Для выступления актеров был сооружен специальный помост. Акитада провел своих гостей к одной из трибун и проследил, чтобы женщины и Ёри удобно расселись за бамбуковыми перегородками, скрывавшими их от глаз толпы.
Акитада вместе с Кодзиро, Тосикагэ и Кобэ сели впереди, а позади них — Сэймэй, Харада, Гэнба, Тора и Сабуро. Нанятые слуги носились взад-вперед с вином и угощениями.
Тосикагэ принял Кодзиро легко. Он сам-то был почти так же счастлив, как жених. Сын его Тадаминэ был отозван с военной службы на востоке и теперь, вернувшись в столицу, поступил в дворцовую гвардию.
Один Кобэ был раздражен. Он даже попытался отказаться от приглашения, сославшись на дела, но Акитада намеками на важные открытия все-таки уговорил его. И вот теперь он сидел, беспокойно ерзая, когда старые друзья и коллеги подходили к трибуне поздравить Акитаду.
Когда заиграла музыка, толпа вокруг трибун рассосалась.
Как и обычно, праздничные выступления открывались традиционными танцами в исполнении молодых мужчин и мальчиков из родовитых семей.
Кобэ мрачно смотрел на них.
— Ну что ж, мило, конечно. — пробормотал он. — Если больше в жизни нечем заняться. По мне так борьба куда как лучше. По крайней мере хоть что-то полезное могу почерпнуть для себя. А чего мы ждем?
Акитаде самому не терпелось осуществить свой план, но он сказал:
— Имейте терпение. Скоро все выяснится. — Он ждал своего шанса — единственного шанса. Глянув на Кодзиро, он пожалел, что так и не предупредил его. И все-таки большую роль должен был сыграть фактор внезапности.
Когда на сцену вышли акробаты, публика повеселела и зашумела. Близняшки Злато и Серебро имели особый успех. А уж как ликовал Тора — он так радостно орал с трибуны, что Сэймэю пришлось зажать ему рукой рот. Госпожа Вишневый Цвет тоже гремела сквозь толпу из-за своей перегородки:
— Молодцы, девчонки! А ну, еще выше! Так, так! А ну, выше попки! Отлично! Я знала, что у вас все получится!
Сэймэй, оскорбленный разнузданным зрелищем, дергал хозяина за рукав, но Акитада только смеялся. Он не отрываясь следил за площадкой позади сцены, где актеры из труппы Уэмона ждали своего выхода.
Наконец сам Уэмон, худенький, почтенного вида человек в изящном черном кимоно, взобрался на сцену, чтобы объявить фарс «О жадном священнике Фуко», где главную роль исполнял Дандзюро.
Заиграла музыка, и на сцену вышел толстый монах. Играл Дандзюро превосходно, полностью перевоплотившись в тучного пожилого священника — важного, самодовольного, ленивого и вечно хныкающего. Толпа ревела в восторге.
Всегда питавший неприязнь к буддистам, Акитада нашел зрелише полезным, но ничуть не смешным — за комической маской скрывалась отвратительная правда.
А между тем рядом изнывал Кобэ.
— Смотрите, как легко он это делает, — прошептал он Акитаде на ухо. — Как думаете, мог тот малый, что отравил Ясабуро, перерядиться в монаха?
— Почему бы нет? Я бы не удивился, если бы он выглядел именно как Фуко.
Кобэ нахмурился.
— Вы правы. Но только ради этого можно было не тащить меня сюда, а просто сказать на словах.
— Подождите. Будет кое-что еще.
Фарс закончился, и Уэмон объявил танец небесных дев. Этого номера Акитада как раз и ждал. Сердце его заколотилось. Начинало смеркаться, а между тем он совсем не рассчитывал на раннюю темноту.
Слава Богу, в павильоне и на трибунах зажгли фонари. Сцена тоже освещалась. Зрелище теперь стало на редкость красочным.
Сначала заиграла музыка, потом на сцену одна за одной вышли восемь танцовщиц в роскошных одеяниях всех цветов радуги. С неторопливой грацией они кружились в изящном медленном танце под музыку флейт. Лица их были покрыты густым слоем белил, глаза обведены черной тушью, а губы напоминали ярко-красные бантики. Эта краска на лице делала их похожими одна на другую, красивыми, но какими-то отдаленными. Впечатление это усиливалось повторяющимися в унисон движениями, девушки словно плыли поверх дощатого настила сцены.
— Какая красота! — воскликнул сидевший рядом Тосикагэ.
Акитада не ответил. Он уже начал волноваться. Как отличить этих женщин одну от другой? Самая высокая из танцовщиц показалась ему чуточку более резкой в движениях, вычурностью которых она будто желала привлечь внимание толпы. Да, подумал Акитада, это она. Не всегда попадает в такт, к тому же часто отстает. Он посмотрел на Кодзиро, и тот улыбнулся ему в ответ. Акитада напряженно сцепил руки замочком.
Танцовщицы раскланялись и под рукоплескания зрителей спустились со сцены, чтобы пройти в танце перед трибунами. Сердце у Акитады заколотилось еще сильнее. Он совсем забыл об этой традиции профессиональных актеров, чья жизнь целиком зависела от заработка и от щедрости покровителей, которых они надеялись найти среди зрителей. Такой поворот событий давал им еще один шанс, хотя, с другой стороны, мог испортить все дело.
Терзаемый беспокойством, он ждал этой встречи.
Высокая танцовщица, возглавлявшая шествие, снова закружилась в танце. Акитада перевел взгляд с нее на Кодзиро. Тот был увлечен зрелищем, но вдруг резко переменился в лице, заметно смутился, занервничал и открыл рот, собираясь что-то сказать. Но в этот момент танец закончился, и Тора вскочил со своего места, выкрикивая похвалы в адрес Злато, которая тоже принимала участие в шествии. Высокая танцовщица бросила на него сердитый взгляд и, горделиво вскинув голову, засеменила прочь, уводя за собой остальных девушек. Акитада вздохнул с облегчением, прямо-таки обмяк на своем сиденье.
Бледный как полотно Кодзиро, проведя дрожащей рукой по лицу, смотрел вслед удаляющимся танцовщицам. Коснувшись его руки, Акитада тихо спросил:
— Что случилось? У вас такой вид, будто вы только что увидели призрак.
— Призрак? — Кодзиро нервно рассмеялся. — Да, пожалуй. Или, скорее, дьявола! — Он передернулся всем телом. — Ну да, сегодня же такой вечер. Просто мне показалось… я даже мог бы поклясться, что… что я видел Нобуко. Нет, эта женщина точно будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Акитада выдохнул с облегчением. У него все получилось.
— Успокойтесь, — сказал он, сжимая руку Кодзиро. — Это был вовсе не призрак. Это действительно была жена вашего брата. Я надеялся, что вы узнаете ее. Слава Богу, она вас не заметила, иначе могла бы удрать. — Он повернулся к Кобэ: — Вы слышали? Эта ведущая танцовщица — жена Нагаоки, живая и здоровая. А убита была какая-то другая женщина, возможно, одна из актрис, покинувшая труппу в то время. Помните, я еще сомневался, она ли это?
Кобэ, потрясенный и ошарашенный, смотрел на него в недоумении.
— Это что же, шутка какая-то, надо понимать? Ведь Нагаока самолично опознал тело!
— Нагаока был возбужден и опознал не столько тело, сколько дорогущее платье, которое недавно подарил жене.