Он потянулся к девушке. Лишь слегка касаясь ее лица кончиками пальцев. Серьезный. Ни единого намека на улыбку. Боже! Как же сердце саднит от его вот такого взгляда.
— Господи! Ты пришла в себя. Ада моя! Как же тебя люблю, девочка моя. Я знал, ты справишься. Молчи. Сейчас всех врачей позову. Пусть посмотрят! Как ты? Все хорошо? Где болит!
— Романов! — все же прохрипела Ада. И слегка сжала запястье его руки. — Как твоя дочь? — Это то что на самом деле волновало ее? Нет! Не только это! Ее слишком волновал он! Он! Захар Романов! Человек, проживающий свою жизнь ярко и весело, но все же в аду!
— Полина? Ты сама после сложнейшей операции… — он замолчал, увидев сверкающий взгляд., - слава Богу! Вижу, ты и вправду в себя пришла. — Взял ее руку и поцеловал кончики пальцев, — Полина у моих родителей. Все хорошо. Ангелина теперь закрыта на веки вечные. И не волнуйся. Она не в тюрьме. Никаких справедливых судов не будет. Она в тюрьме-психушке. Я заплатил за ее пребывание там пожизненно! И да, такая психушка есть. И уйти оттуда нельзя. Совсем. Я на все вопросы ответил?
— Почти. — Он даже не подозревает что врагов у него на много больше. Карпов. Ангелина не просто так про него говорила. Карпов. Он однажды лишил Захара дочери. Что же дальше?
— Катя скоро придет. Ты больше суток проспала. — Молчание. Оно почти ощутимо повисло в воздухе. Захар встал во весь свой немаленький рост. Склонил голову. Видно было, что зажмурился, словно пытаясь сфокусировать зрение. На самом деле боролся. Понимая, что все изменилось. Во взгляде Ады по прежнему была искренняя вера в него. Но! Теперь в ее глазах застыл и ужас происшедшего. И даже некое обвинение, — Прогонишь меня, теперь, после всего? Скажи. Если хочешь, я исчезну.
— Вот так просто?
— Вот так просто? Это по твоему просто?
Он потянулся и губами коснулся ее холодной щеки. Провел горячей ладонью по бледному лицу. Пальцы слегка запуталсь в темных волосах. Сейчас она совсем не пахла собой. Был лишь запах больницы и боли. Запах крови и тоски.
— Прости.
— Романов, ты не должен просить прощения. Одному Богу известно, в каком аду ты сам побывал. Я все выдержу. И справлюсь.
— Я тебя люблю. Ада.
— Именно сейчас, может быть, ты стал полностью свободным. Во всех смыслах свободным. Возможно, тебе необходимо время. Осознать и прожить так, как только ты сам этого желаешь. Захар, зачем тебе я? Я не умею подчиняться и подстраиваться. Не умею красиво выражать эмоции и создавать видимость спокойствия. Во мне еще больше ненормальности, чем в твоей бывшей жене!
— С ней приходилось бороться. С тобой будем сходить с ума вместе. — он снова сел на край кровати. Склонился, прижимаясь лбом к ее лбу. Сцепил зубы, — Ты моя, Ада! Ты же моя! — даже так она прекрасно слышала глухие и тяжелые удары его сердца. Он все понимает. И она давно уже все решила.
— Я тебя тоже очень люблю, Захар. Очень. — закрыла глаза. Как трудно говорить, не из-за того, что болит горло, а из за стона внутри, — Я хочу, чтобы ты ушел. — она сама медленно убрала его руку со своей руки. Отвела взгляд. Нет, слез не было. Только понимание, что решение верное. Так надо. Так лучше. Разойтись, чтобы расставить приоритеты. Она выжила. Умирая, решила, что им вместе быть не судьба. Это правильно. У них нет будущего. Нет. Он так устал. Видно, как непросто ему дается даже воздух через легкие прогонять. Словно замер весь мир.
— Ушел? — он встал. Сунул руки в карманы брюк. Склонил голову. — Если я буду тебя молить о прощении…
— Нет. Не в прощении дело. Я этого хочу. Чтобы ты ушел. Оставь меня. Дай мне время. Дай это время себе.
— Время. Это непозволительная роскошь. Ты на самом деле просишь о времени? Или это отговорка. Чтобы просто прекратить все. Ада. Ада. Ты готова жить без меня? Хорошо. Я ухожу. — он подошел поближе. Кончиками пальцев провел по ее щеке. Не время спорить. Ада приняла решение. И сейчас не свернет с этого пути. Кого она сейчас ненавидит больше: себя или его? Прижать ее к груди. Крепко крепко. И не отпускать. — Я тебя люблю. — и вышел, склонив голову. Слеза скатилась по щеке. Смахнул. И направился в свой кабинет. Холодно. Как стало серо и беспросветно. Пусто на душе. Словно выдернули все живое внутри. Уже в кабинете уставился в окно. Ледяное спокойствие. И полный штиль…
Ада тихо заплакала. Что хуже? Остаться без него, или увидеть презрение в его глазах? Каждый день бояться его потерять? Каждый день понимать, что все страшное еще не закончилось? Винит ли она его за случившееся? Нет, конечно! Виноваты те, кто это сотворил. Но вот как бороться с последствиями? Как теперь заштопать порванное сердце? и тело, ставшее оружием сумасшедшей!