— Пустяки, — сказал он. — Если есть на свете человек, знающий от «а» до «я» все, что сделано до сего дня в области военного воздухоплавания, так это я. Аэрокар, вооруженный пушками… бредни! Обыкновенный воздушный крейсер известного нам типа, остальное — выдумки…
Слова его были прерваны сигналом тревоги, раздавшимся с одного из малых аэрокаров, крейсировавших на высоте. Вслед затем командир «Монгольфье», Дранье, крикнул адмиралу в рупор:
— Два блиндированных поезда с солдатами идут от Ульма!
Рано немедленно распорядился отцепить «Сантос Дюмон», приказав его командиру подняться на высоту двухсот или трехсот метров, с которой можно было сквозь туман различить поезда, отправиться к ним навстречу и уничтожить их разрывными снарядами.
Все это было исполнено с удивительной быстротой. Тем не менее, поезда успели уже приблизиться настолько, что с «Монгольфье» можно было видеть их в бинокль.
Мы остались, однако, внизу; вероятно, аэрадмирал не хотел покидать солдат, находившихся на земле.
Прошло несколько мгновений. Внезапно вдали сверкнул сквозь завесу дождя и тумана ряд огней и прокатился грохот взрывов. «Сантос Дюмон» сделал свое дело…
— Полный успех, аэрадмирал, — крикнул Драпье. — Оба поезда превращены в груду обломков и трупов. Не думаю, чтобы больше двух сотен солдат осталось в живых!
Но что это? Вдали перед нами мелькнул сноп пламени и раздался новый взрыв, более сильный, чем прежние…
— Несчастье! — крикнул Драпье. — Страшное несчастье, адмирал! Должно быть, какой-нибудь из маленьких аэрокаров принял в тумане «Сантоса» за неприятеля и пустил в него разрывной снаряд. Он взорван!
Ошеломленный, оглушенный, среди наступившей суматохи, я машинально поднял глаза к небу и увидел нечто ужасное.
На фоне темного неба, совсем близко от нас, показалось сквозь туманную сетку дождя какое-то круглое сплюснутое черное тело, диаметр которого быстро увеличивался по мере того, как оно приближалось к нам.
— Черный Корсар! — воскликнул я.
Это был он. Никто не мог теперь отрицать его существования; он спускался к нам с быстротою болида.
Наши сторожевые аэрокары очевидно не заметили его за облаками.
Не теряя времени, Рапо отдал приказание дать по нему залп из пулеметов.
С двенадцати ближайших к нему аэрокаров пули посыпались градом. Но они, по-видимому, отскакивали от скорлупы этого чудовища. Оно продолжало двигаться к нам, игнорируя нападение.
Спустя секунду оно было уже на высоте нескольких метров над нами, направляясь к месту, где стоял незадолго перед тем «Сантос Дюмон».
Я видел, как из отверстия на дне этой исполинской черепахи был выброшен какой-то снаряд.
— Ложись! — крикнул Рапо.
Аэрадмирал, Том Дэвис и другие стоявшие подле них офицеры бросились ничком на землю. Но прежде, чем я успел последовать их примеру, меня обвила какая-то сетка; я с ужасом почувствовал, что отделяюсь от земли и уношусь в пространство, точно рыба, захваченная бреднем…
IV. ПЛЕННИК В ОБЛАКАХ
«Сириус» и его изобретатель. Демонстративные опыты Джима Кеога. Его ненависть к Рапо. Сожжение Франкфурта. Гибель «Монгольфье». Преступник против воли. Освобождение из плена. В редакции «2000 года». Немая битва.
Я вполне отчетливо сознавал, что мое тело перемещается в пространстве, уносится вдаль от гула, который только что стоял в моих ушах.
Когда, после первой минуты смятения и ужаса, ко мне вернулась способность соображать, мне и в голову не пришло, что я нарочно захвачен в плен. Я думал, что металлическая сетка, которую мои руки нащупывали кругом, служившая предохранительным средством против разрывных снарядов, зацепила меня случайно и что при первом наклоне или повороте машины я вылечу из нее и упаду — куда? в море? на землю? на крышу какого-нибудь здания? В том состоянии полубреда, в котором я находился, мне почему-то вдруг припомнилась игла громоотвода на шпице Аугсбургской ратуши и представилось с навязчивостью галлюцинации, что я лечу на нее — и она прокалывает меня, как булавка муху…
Не знаю, долго ли длилась эта агония; мне казалось, час или больше, но позднее я сообразил, что находился в этом положении всего минуту или две. Внезапно в нескольких метрах над моей головой открылось отверстие в дне судна, сетка дрогнула, качнулась — и в ту минуту, когда я, закрыв глаза, похолодев от ужаса, готовился к головокружительному падению, меня осторожно втянули вверх; я почувствовал, что лежу на твердое полу и кто-то откидывает с меня сетку.