Патриот и моя сестра верили в меня. Я не была уверена, что верю в себя, но я бы не узнала, если бы не приложила усилий. По правде говоря, выходить на связь было чертовски страшно. Что, если я потерплю неудачу? Что, если я их подведу? Слезы наполнили мои глаза, и я поспешно смахнула их, подняв голову, чтобы увидеть Патриота, стоящего передо мной, его напряженный взгляд выдавал его беспокойство.
— В чем дело, Мими?
Я могла скрыть правду, но какой в этом был смысл?
— Я едва держусь на плаву, — призналась я, — и я не знаю, что делать.
— Просто держи голову над водой, — шепотом посоветовал Патриот, придвигаясь ближе.
— А если я почувствую, что тону?
— Тогда помни, солнышко, — умолял он, кончиком пальца лаская мои скулы, когда его рука поднялась, — Я где-то там. Твоя личная палочка-выручалочка. Просто попроси меня подсказать тебе путь.
Мой голос дрогнул, когда я ответила, слезы грозили снова потечь.
— Я не слишком хороша в общении.
— Все в порядке. Это может быть трудно после всего, что с тобой было, но я знаю, как достучаться до тебя даже в прилив.
Настроение улучшилось, но я не была так уверена.
— Иногда волны затягивают тебя на дно.
— Тогда я кину тебе спасательный круг.
Та надежда, о которой он однажды упомянул, витала на краю моего сердца и отчаянно хотела погрузиться в нее.
— Позволь мне быть твоим спасательным кругом, Мими.
— Я не знаю.
Патриот сократил дистанцию между нами и широко раскрыл объятия, ожидая, смогу ли я сделать следующий шаг самостоятельно.
Мои легкие сделали тяжелый вдох, и, прежде чем я успела хорошенько подумать об этом, я бросилась вперед, прямо в его объятия.
— Не так уж и сложно. Легко, как дышать, солнышко. Только шаг за шагом.
Возможно, он был прав.
8
— Что ты нашел, Ксенон?
— Не много, — пожаловался он. — Публичных записей немного, кроме нескольких арестов и ДТП. Долг. Обычное дерьмо, но я не смог найти никакой связи с братвой или Скорпионами. Большинству найденных мной данных много лет, как будто кто-то стер их информацию из Интернета. Это сделано намеренно. У таких парней, как Джонс и Гремучий, долгая и грязная история. Если я не могу ее найти, значит, она была удалена.
— Блядь! — Закричал я, пнув один из стульев, громкий звук раздался в комнате, когда он крутанулся и врезался в стену.
Грим смерил меня взглядом.
— Поговори со мной, Патриот.
— Мне это не нравится. Слишком много способов, по которым все это дерьмо может пойти не так.
— Да, но мы уже установили это дерьмо.
— Я хочу выследить этого ублюдка. Джонс уже близко. Я это чувствую.
— Пока никакой конфронтации. Мы уже обсуждали причины этого.
— Да, я слышу тебя, но мне это чертовски не нравится.
Грим рассмеялся, сжимая мое плечо одним тяжелым кулаком.
— Ты никогда не учился терпению в Корпусе? Думал, единственное, чему они учат, это не торопиться и ждать.
Его шутка не помогла.
— Я вишу на волоске.
Грим потряс меня.
— Недавно охотился?
Он знал о моих поездках в Вегас, и ему было все равно, пока я не делал глупостей и меня не поймали.
— Нет.
— Ты разговаривал с Бишопом?
— Нет. Не чувствовал необходимости, — признался я.
— Чувствуешь потребность сейчас, ты, упрямый ублюдок?
— Да, может быть.
Ксенон прервал нас.
— Я нашел несколько фотографий Гремучего и Джонса. Все еще ищу Резникова. Я разошлю их по всем телефонам. Убедитесь, что у всех нас есть представление о том, на кого мы обращаем внимание. Никогда не знаешь, когда появится один из этих засранцев.
Я открыл рот, чтобы спросить его, все ли время он смотрит и записывает каналы, но Ксенон поднял руку.
— Да, брат. У меня есть глаза и уши там, где они нам нужны.
— Хорошо. — Я провел руками по лицу и решил, что мне нужно выпить чего-нибудь покрепче.
— Выпей виски или что там еще тебе, блядь, нужно, Патриот, — посоветовал Грим, — но потом позвони Бишопу. Найди свой баланс.
— Ладно, — пообещал я, оставляя его позади, чтобы направиться к бару.
— Привет, — ответил Бишоп в своей идеально отточенной манере говорить, отвечая на мой звонок после второго гудка. — Я сделаю предположение, сэр, что ваш зверь недоволен.
Меня никогда не переставало удивлять, что интуиция Джордана Бишопа всегда была чертовски точной. Он ничего не упускал и точно знал, зачем я звоню, еще до того, как у меня был шанс произнести нужные слова.
Я давно запоздал с регистрацией, и поскольку мои ночные кошмары участились, а возбуждение достигло небывало высокого уровня, я решил, что с таким же успехом могу встретиться с Бишопом и получить совет. Он понял, что все дерьмо, которое я видел и пережил за границей, сформировало человека, которым я стал. Я потратил чертовски много времени, пытаясь убежать от своего прошлого, и боролся с тем фактом, что я все еще был на войне. Теперь это был просто другой враг.
С прошлым было чертовски трудно смириться, и, если кто-то и мог понять мою позицию, я знал, что он понимал. Говорить об этом ничуть не легче, тем более что Джордан Бишоп был холоден и бесстрастен. У него не было чувств, и он не боролся с ними. Парень был смертоносным, отстраненным и убийцей по натуре. Корпус морской пехоты кормил только своего зверя и предоставлял все необходимое для оттачивания своих навыков.
Бишоп был капитаном и разведчиком, смертельно опасным. В его инстинктах было что-то первобытное. В сочетании с его блестящим умом, он был самым безжалостным человеком, которого я когда-либо встречал. У нас была связь. Понимание того, что у каждого из нас внутри были монстры, требовало нашего полного сотрудничества. Сражаясь с ними, мы боролись только против нашей истинной природы. Была причина, по которой я добился такого успеха в качестве морского пехотинца. То же самое можно сказать и о Джордане Бишопе. Корпус дал нам свободу стать теми ублюдками, которыми мы уже были, а "Королевские ублюдки" дали нам защиту, в которой мы нуждались, чтобы процветать.