Адские гнёзда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса
Глава 1. Я летаю,
или Преимущества воздушных перемещений
1
В пешеходные Внешние врата элитного квартала Нового Бабилона виртуоз одноколёсной езды Беньямин Родригес вписался верхом на разгорячённом моноцикле. Влетел на пределе скорости, чтобы резко затормозить сразу за спинами оторопевших охранников и остановиться в шаге от начальнической скамейки. Там, по своему обыкновению, сидел да дежурил Хуанито Лопес, самый бесхитростный из бабилонских вельмож.
— Ты в своём репертуаре, Бенито, — проворчал старый знакомец, делая заметный упор на слово «репертуар». Похвастаться знанием этого мудрёного слова давно уже вошло в репертуар самого Лопеса.
— Как и ты, дружище, — Родригес откликнулся с весельем пусть и намеренным, но зато глубоко искренним, — как и ты! Всё сидишь у ворот, думаешь, без тебя привратники не справятся?
— Да справятся, конечно, — рассудительно изрёк Лопес и нахмурился. — Просто я в этом почему-то не уверен.
Ну да, ну да! Правая рука Флореса безошибочно нашла себе занятие точно по силам. Врата, лишь врата и ничего посложнее; ну её, дворцовую политику... Зато Лопесу, как никому другому, правитель рудной колонии склонен доверять. Кстати, Родригес тоже.
— Можно мне оставить коня? Здесь, у твоей скамейки?
— Оставляй, коли не боишься. Я только сам покатаюсь, а больше никому не дам, если очень не попросят, — ритуальные фразы, повторяемые при каждом визите Родригеса к Флоресу.
Сколько Лопес ни грозился «покататься», а ни разу не попробовал. Слишком ему нужно здесь перед охранниками позориться. Знает же, что моноцикл штуковина своенравная. За часок-другой сносно ездить обучится не всякий. А родригесовы аудиенции у Флореса долгими не бывают — сам начальник не любит красноречивых, не даёт развернуться…
Как итог, за колёсного коня можно быть спокойным. Здесь, под носом у Лопеса, его точно никто не тронет. Гарантия тому — доброе отношение всесильного Флореса к Лопесу, а Лопеса к Родригесу. Плюс всеобщий трепет перед Флоресом, страх его гнева. Плюс ещё многолетний опыт стоянок моноцикла. Случалось, его крали. Уводили множеством изощрённых способов, заставляя Бенито в свою очередь изощряться, чтобы вернуть себе транспорт. Но ни разу не свистнули из-под лопесового носа.
2
До нынешней поры в элитный квартал Нового Бабилона Родригес захаживал не то чтобы редко, но и не часто. Не очень-то ему здесь нравилось. Да, сравнительно с шахтёрскими кварталами чистенько. На домах, пусть и безвкусные, но всё-таки украшения. Чаще попадаются навстречу люди интеллигентной наружности, ты при встрече многим киваешь.
Наружность — вот оно, главное слово, определитель для этой части посёлка. Вся человеческая жизнь здесь — наружность, видимость. И чем благообразнее выглядит, тем довольнее люди своим адским существованием на Эр-Мангали. Опасно в таком месте задерживаться. Прилипнешь. И душой, и телом. К здешней колониальной «фешенебельности».
У красноречивых вроде Бенито первым долгом прилипает язык. Остановишься где поболтать, да и забудешь свои карантинные печали. А они всё равно есть, просто спрятаны под словами, но ты-то не помнишь — ты смирился с адской планетой, так как здешняя часть Бабилона тобой терпима.
Чтобы соблазна задержаться не возникало, Бенито придумывал специальные уловки. Типичнейшая из них — оставить свой моноцикл под присмотром Лопеса. Когда у ворот тебя ждёт старый приятель, милостиво согласившийся присмотреть за ценнейшей твоей вещью, когда эта вещь готова тебя унести далеко-далеко, когда время ожидания (часок-другой) ты установил заранее и сам же поклялся ни в коем разе его не превысить — этак тебя, по идее, Бабилону не настичь. Ты подходишь к его стандарту, но чисто внешне, а сам уклонился, не влип, не сонастроился.
Тяжелее твоим товарищам, чьи защиты пред Бабилоном пали. Не мудрено смириться — за десять-то лет. В страхе, в гневе, в отчаянии, в тупом привратничьем самоограничении, в азарте борьбы за власть, но главное — в долгом безжалостном времени карантина (сколько можно ждать перемен?).
Безнадёжней других позиция Флореса. Ему, чтобы завоевать Новый Бабилон, пришлось весь посёлок первым принять в сердце. Иначе говоря, полюбить. И вот теперь, направляясь к Флоресу, Бенито не может не осознавать всей парадоксальности своего к нему отношения.
Да, Флорес давний товарищ. Вы из одной империи, он проходил стажировку на том же имперском крейсере. Он такой же нелепо неудавшийся пилот, как и ты, если надо минора для полноты картины. Он, как и ты, не подчинился Альянсу, а уж по количеству убитых солдат Альянса уверенно тебя превзошёл. Но при этом Флорес тип со скверным характером. Тщеславный, заносчивый, не в меру честолюбивый, он с трудом отличал интересы своей империи от личных эгоистических. Да, долгое время эти мотивы совпадали. Чудом совпадали, сказал бы Бенито.
Далее. Здесь, на Эр-Мангали Флорес волей-неволей, но включился в общее дело. Как заранее решил экипаж, уходя на катере с оккупированного Альянсом крейсера. На планете выживать сообща, своих не топить, в меру сил друг друга вытягивать, карьерно расти, без надежды не бунтовать, но не терять готовности. Флорес хоть смеялся над пунктами плана, но выполнил почти все. Он вскарабкался на ступеньку, выше которой на Эр-Мангали ничего нет, и уже как хозяин планеты принялся раздавать руководящие посты да важные должности: Лопесу, Родригесу, Альваресу… Молодец же, правда?
И всё же некуда правду деть: для Флореса власть над Новым Бабилоном и всей остальной колонией — штука вполне самоценная. Да, он помог своим. Но не то ли самое делает любой узурпатор власти, надеясь испытанными людьми надёжно прикрыть себя с тылу?
А насколько надёжен Родригес в глазах начальника? Ограниченно надёжен. Флорес правитель далеко не наивный и с неплохой памятью. Он понимал и помнил, что рассчитывать на полную личную преданность начальника службы безопасности колонии ему всё-таки не стоит. Слишком отличны картины мира, в каждой своё разумение свободы и дисциплины.
Удивляться ли после этого напряжению, охватывающему Бенито всякий раз, как близится серьёзный разговор с шефом? Красноречие — штука классная, но в отношениях с Флоресом на первый план выходит другое умение — вовремя промолчать. Серьёзные разговоры — они таковы. Всякое может всплыть. Жаль, но сейчас предстоит один из них, из серьёзных…
— Торрес, будь любезен, доложи Флоресу о моём приходе.
— Бесполезно, — мотнул головой охранник на дверях. — Шеф распорядился никого не принимать. С вами включительно.
— Однако, я прошу всё-таки доложить.
— Ну, доложить-то не проблема. Да вот толку не выгорит.
3
Флорес отказался принять Беньямина Родригеса. Причины? Не велел называть, но дворцовая-то охрана лояльна и к приятелям юности своего патрона, да и попросту к соотечественникам, вот Бенито и разговорил Торреса. Тот дал понять: дело, мол, не в тебе. Просто шеф в скверном настроении и никого видеть не хочет. Вежливо, но наотрез.
— Что ж, — улыбнулся Бенито, — хозяин Эр-Мангали может себе позволить некоторые слабости.
А всё-таки жаль. Правила договариваться с главными лицами никто ведь не отменял. Но, похоже, теперь придётся пойти по нисходящей. То есть Родригесу предстоит разговор с Рабеном, который к нему менее лоялен, да и сам по себе скользкий типчик.
Рабен — он бывший вор. Да и среди воров, говорят, его почитают выскочкой и жадюгой. Нагло купил себе статус уголовного туза. Исхитрился пораньше других примазаться к флоресовой победе. Выторговал себе почётное второе место среди начальства колонии, которое в экономическом смысле — кабы не первое. Наладил себе кормушку на торговле с Альянсом артефактами и рудой. Уже этим и свёл на нет всякую флоресову революционность. И Бенито он недолюбливает очень-очень давно и взаимно.