Этой стерве Кэсси было двадцать или двадцать один год, но Джервис сомневался, что этот факт в данный момент заставит судью быть очень снисходительной. Он знал, что теперь ему придется быть очень осторожным.
За первые две недели работы в доме он успел подглядеть за ней. Если встать в конце коридора и спрятаться за углом, можно заглянуть прямо в дальний конец ее комнаты, если она оставит свою дверь открытой (а она почти всегда оставляла свою дверь открытой). Еще лучше было то, что угол позволял его взгляду устремляться прямо в ванную (и она почти всегда оставляла и эту дверь открытой). Он уже раз десять мастурбировал на нее обнаженную в душе. Проблема была лишь в том, что это было слишком далеко для Джервиса, и если бы кто-то начал подниматься по лестнице, пока он рукоблудил, он мог быть пойман с поличным.
Ну и еще была третья проблема, но Джервис решил, что это просто паранойя. Угол, за которым он всегда прятался, находился рядом с лестницей, ведущей в ту забавную комнату с круглым окном. Джервис использовал эту комнату много раз, чтобы позаботиться о своей нужде после того, как нюхал нижнее бельё Кэсси в прачечной, но, по правде говоря, у него всегда было странное чувство, что кто-то наблюдает за ним. Весь день от этого дома у него по коже бегали мурашки. Но теперь, ночью – в полночь – ощущение было в десять раз хуже. Не то чтобы Джервис был труслив, заметьте.
Он просто не мог смириться с мыслью, что кто-то был там, кто-то в тени, смотрел на него.
Забудь об этом дерьме, - приказал он себе. - Это испортит "кончун", а хороший "кончун" и так чертовски трудно получить.
Кстати, он нисколько не чувствовал себя виноватым, подглядывая за цыпочками и все такое. Он решил, что он это заслужил, решил, что жизнь обязана время от времени баловать его искоркой. Выросший в этой грязной дыре, надрывающий свою задницу на одной грязной, низкооплачиваемой, дерьмовой работе за другой в течение всей своей жизни? Он же не грабил банки и не продавал "крэк" девятилетним детям, как это делали другие ребята в городе. И он не убивал людей. Он просто смотрел на красивые вещи и получал от этого удовольствие. С его точки зрения, это Бог сделал девушек красивыми, так что какой вред может быть в том, чтобы поглазеть и оценить красивые вещи, которые создал Бог? Казалось бы, это полный пиздец, что смотреть на Божьи творения может быть проклятым преступлением, которое может привести жирную задницу Джервиса обратно в тюрьму с алкашами, панками и гомосеками, с настоящими преступниками. Это просто казалось несправедливым.
Сегодня Кэсси держала дверь закрытой всякий раз, когда была в своей комнате, и это справедливо разозлило Джервиса, потому что, увидев ее сегодня утром в практически прозрачной ночной рубашечке, он чуть не сошел с ума.
Но он уже работал над решением проблемы.
Большинство стен в доме были сделаны не из гипсокартона, а из деревянных досок, покрытых штукатуркой и обоями, в то время как стены Кэсси были обшиты панелями. В маленькой комнате рядом с комнатой Кэсси был большой шкаф, один конец которого был выломан. В течение нескольких дней Джервис проскальзывал в это отверстие, чтобы немного поработать своим ручным сверлом и крошечным восьмидюймовым долотом. Он осторожно отыскал в шкафу дощатый шов, который непосредственно примыкал к шву на деревянной обшивке стены Кэсси. Всего несколько крошечных дырочек в день в конце концов образовали невидимую глазу линию длиной в дюйм.
Стоя на коленях у проема, он мог видеть прямо над ее большой кроватью с балдахином и в ванную комнату.
Он прокрался в дом после того, как высадил мать, когда их рабочий день закончился, и теперь снова был здесь, сидел на корточках и ждал в темноте. Никто не знал, что он здесь, и эта таинственность щекотала его; она заставляла его чувствовать себя заряженным какой-то странной скрытой властью над другими: он мог подглядывать за ней, когда ему заблагорассудится, и она никогда об этом не узнает. Обычно Кэсси ложилась спать около десяти, и Джервис хотел быть готовым, когда она разденется и наденет одну из этих узких ночных рубашек. Или, может быть, она сделает ему настоящее одолжение и будет спать обнаженной. В такую жару? Ну же, детка! Давай, поспи голенькая!