Конечно, пленница настойчиво продолжала искать выход. От попытки пролезть в маленькое окошко она отказалась сразу — для этого ей сначала пришлось бы обернуться хорьком или кошкой. Крики тоже принесли мало пользы — на причале царили суета, шум и гам, кто бы обратил внимание на ее приглушенные толстыми переборками призывы? Простукивание стен не дало результата — если там имелись потайные проходы, то спрятанные достаточно надежно, чтобы случайный человек сумел их обнаружить.
Аннаиг еще продолжала напрасные поиски, но из глаз ее хлынули горькие слезы гнева, страха и беспомощности. В глубине сознания билась навязчивая мысль: отец никогда не поступил бы с ней так, если бы не смертельная опасность… Но почему же сам он решил остаться и умереть? И почему сделал выбор, не спрося ее?
На этом громкие рыдания Аннаиг утихли и перешли в более достойные, можно сказать, благовоспитанные всхлипывания. И тут ей показалось, что кто-то окликает ее по имени. Девушка глянула на окно, потом на дверь… Нет, не оттуда. Да и звук тихий-тихий, почти неслышный.
Когда она сообразила, в чем дело, ей захотелось в полный голос обозвать себя дурой! Ну как же можно забыть?!
Аннаиг сняла медальон и раскрыла его. В маленьком зеркальце появилось лицо Светло-Глаза — рот аргонианина был приоткрыт, показывая зубы, что выдавало волнение.
— Глаз… — прошептала она.
— Где ты? — спросил ящер.
— На корабле.
— Как он называется?
— «Тсонашап», по-нашему — «Плывущая лягушка».
Изображение аргонианина повернуло голову.
— Ага! Я его вижу. Он снимается с якоря.
— Я в маленькой каюте на корме. Тут короткий коридор… — Девушка замолчала и прикусила губу. — Глаз, не пытайся сюда попасть. Я думаю… Думаю, наш город ожидает нечто ужасное. Поэтому постарайся как можно скорее убраться подальше из Лилмота. Но не пробуй меня вытаскивать — тебя поймают. Уходи! Уходи из города. И чем дальше, тем лучше! Прямо сейчас!
Светло-Глаз моргнул.
— Прямо сейчас я собираюсь закрыть твою птичку и спрятать ее подальше.
— Глаз!.. — воскликнула она, но изображение уже исчезло.
Вздохнув, Аннаиг закрыла медальон. Она чувствовала себя усталой, разбитой и к тому же очень хотела есть.
Неужели Светло-Глаз попытается ее освободить?
Поначалу она ждала с тревогой, готовясь при первых признаках приближения друга вскочить и перейти к решительным действиям. Но потом услышала, как судно вздрогнуло всем крепким деревянным телом и, медленно покачиваясь на волнах, двинулось в путь. Выглянув в окошко, девушка увидела удаляющиеся огни причала.
— Зут! Вазути! Каос! — в отчаянии выругалась она.
Но фонари, безучастные и равнодушные, продолжали тускнеть и уменьшаться, теряясь в сумраке.
Аннаиг открыла медальон, но он оставался пустым — ни изображения, ни звука.
Послушал ли Светло-Глаз ее совета или полез напролом? Может, он схвачен, ранен, убит? Перед ее внутренним взором пронеслись сменяющие друг друга картины: Глаз со связанными руками, Глаз обезглавленный, Глаз с грузом на ногах, сброшенный за борт…
Неудивительно, что ее сердце замерло, когда по ту сторону дверей послышались шаги и шорох. Аннаиг напряглась, сжимая кулаки, не зная, чего и ожидать.
Дверь приоткрылась, и в тесную каморку заглянула чешуйчатая морда с выпуклыми змеиными буркалами, спрятавшимися в глубоких глазницах.
— Капитан? — произнесла девушка самым холодным тоном, на какой только была способна.
— Мы вышли в открытое море, — проскрипел тот — Не будь дурочкой, не вздумай добраться до берега вплавь. Поблизости кружат морские дракончики, так что я не советую испытывать судьбу.
Аргонианин мельком глянул на ее сжатые кулаки и напоказ пошевелил длиннющими когтями.
— Даже не думай. Я обещал доставить тебя к месту назначения в целости и сохранности, но есть один морской закон: нельзя нападать на капитана на борту его собственного корабля. Наказание может тебе не понравиться.
— О каком законе ты говоришь?! — возмущенно выкрикнула девушка. — Похищение само по себе противозаконно!
— Тебя никто не похищал. Ты здесь по воле твоего отца. Совершеннолетия ты еще не достигла, значит, он имеет полное право распоряжаться тобой. По крайней мере, может приказать покинуть город. Так что лучше всего для тебя — молча повиноваться и не показывать норов.
О Светло-Глазе капитан ничего не сказал, а спросить она побоялась.