2 июня. — Идем, как пьяные. Утром дождь прекратился. Останавливаемся на дневной отдых. Избушка. Отдыхаем весь день и всю ночь.
4 июня. — Утром пошли в деревню добыть пищу. Карелы обещали дать и обманули нас. В деревне солдаты. Еды совсем мало. Идем на запад. Что еще Бог уготовил нам?! Критическая ситуация. Трудный путь вокруг болота.
5 июня. — Отдых. Артаганович[35] не может идти, плохо выглядит. Двинулись в час ночи. Дует с севера. Вода, болота, ледяной холод. Непреодолимая река. Прошли шесть миль вместо запланированных шестнадцати. Маленький кусочек хлеба и «манна» в карманах в течение двух дней. Домик косарей. Гриб и огромное количество хлеба, муки и соли. Все пали на колени и возблагодарили Создателя. Почти утро. Все спят. Слава Богу! О Господи, помоги нам таким же образом и в будущем и избавь нас от врагов наших! Я верю: он нам поможет.
5 июня. — Отдых. Маленькая избушка. В данный миг я счастлив нравственно и физически. Бог явил чудо!
8 июня. — Погода изменилась. Тепло. Вода спадает. Едим каждые два часа и славим Бога. Почти ночь. Костер. Я не могу спать. Я начеку. Обстановка хорошая. Ничего не замечено. По нашим подсчетам, по «непроходимым» болотам пройдено восемнадцать миль.
11 июня. — Шли всю ночь. Утром остановились на короткий отдых, попили кипяченой воды. Пошли дальше. Остановились в шесть часов вечера. Маленькая избушка номер два. Двинулись вечером. Как много испытаний для достижения нашей цели! По моим подсчетам, мы в тринадцати милях от границы. У меня осталось два кусочка хлеба, у Мальбродского — ни одного.
12 июня. — Рано утром выпили кипятку под маленьким навесом у озера. Тропки, озера, дождь. Привал в развалившейся избушке. Нервы. Нечего есть. Господи, помоги нам! Пошли дальше. Движемся всю ночь. Дождь, роса, холодно, тропинка.
13 июня. — Озеро. Красные. Линия патрулирования. Идем вокруг. Отдых без костра. Шесть миль на запад и ни единого признака границы. По нашим подсчетам, мы пересекли границу в полночь. Шли всю ночь. Холодно. Развели костер и отдыхаем до утра. Еды нет никакой.
14 июня. — Река. Отступление. Тропинка. Засада. Выстрелы в упор. Бог сберег нас. Хвала ему! Бегство. Назад к реке. Ужасная переправа.
15 июня. — Отдых после переправы. Обсушиваемся весь день и всю ночь. Ссора. Мир водворен.
17 июня. — Удачным выстрелом сразили оленя. Почти всего съели.
18 июня. — Двинулись утром. Остановились на отдых в полночь. Весь день стояли.
19 июня. — В семь часов вечера пересекли поляну. Отдохнули. Поляна никуда не ведет. Рейд на молочную ферму. Отдых с коровами.
21 июня. — Двинулись утром. Усталость. Неуверенность. Идти неохота. Поляна. Подошли к краю. Ушли с поляны. Телефонная линия. Сплавка леса. Финляндия!
Бессонов, видимо, не описывал в своем дневнике каждый день, так как в действительности наш побег завершился двадцать третьего июня 1925 года.
Финны приняли нас приветливо. Накормили и отправили в Уленборг. Начальник уленборгской полиции своим вниманием тронул до слез. Он не только доставил в тюрьму еду и снабдил нас деньгами, но и сам отвел меня к врачу для перевязки обмороженных ног. Я, с виду настоящий бандит, грязный, в лохмотьях, почувствовал некоторую странность в его обходительных манерах, а в лицах встречных людей прочитывал полный подозрения вопрос: «Кто это угодил в ловушку шефа полиции?»
Но, тем не менее, нас не освободили сразу. Выяснилось, что владелец молочной фермы, где мы несколько дней назад взяли провизию, заплатив за нее один рубль серебром (т. к. хозяева отказались от советских бумажных денег), подал жалобу, в которой требовал компенсации в размере одной тысячи марок.
Газеты, в частности, сообщали о происшествии таким образом: «Пятеро большевистских бандитов пересекли границу и совершили вооруженное нападение на финскую ферму». Нам пришлось пробыть несколько дней в тюрьме, пока рассматривалось наше дело (сначала в Уленборге, а потом в Хельсинки). Но после Соловков и карельских лесов эта тюрьма показалась нам сущим раем.
Когда мы приехали в Хельсинки, в тюрьме с нами повидался председатель Специального Комитета по делам России в Финляндии А. Н. Феноулт. Благодаря его неиссякаемой энергии и проявленному участию, нас очень скоро освободили из тюрьмы, предоставили возможность прилично одеться и привести себя в более или менее приличный вид.
Примечательно, что Мальбродский (другой поляк — Сазонов, родом из бывшей Виленской губернии, не был признан подданным Польши), который сразу обратился к польскому Консулу, покинул тюрьму только вместе с нами, не имевшими официальной дипломатической поддержки.