В течение нескольких мгновений мы не могли вымолвить ни слова, т. к. к нашей радости примешивалась усталость. Казалось, последние силы внезапно оставили нас. Этот незабываемый момент Бессонов зафиксировал в своем дневнике только одним словом: «Финляндия».
Наш «диктатор» вел дневник на внутренней стороне обложки, ниже перечня содержания, на обороте последней, 400-й страницы «Нового Завета Господа нашего Иисуса Христа» (Синодальное издание 1916 года). Ежедневно он делал коротенькие записи карандашом. Эти мало связанные между собой заметки, воистину прошедшие сквозь огонь и воду, дают наиболее полную картину всех превратностей нашего побега. Благодаря им, мы не потеряли счет дням.
Я приведу несколько характерных выдержек из дневника Бессонова:
Май 18, 1925 года. — Разоружили конвой и бежали.
21 мая. — Бивак в лесу. Из-за метели остаемся в хижине.
24 мая. — Снегопад продолжается. Прекратился вечером.
26 мая. — Снег тает. В два часа ночи отправляемся в сторону реки Кемь. В семь часов вечера пришли в деревушку Поддюжное. В одиннадцать часов вечера встретили двух крестьян. Взяли немного хлеба. Ночь. Идем вдоль реки Кемь. Настроение хорошее. В Поддюжном засада красноармейцев. Они вышли нас разыскивать.
27 мая. — Прошагали всю ночь и весь день без отдыха. Еда почти закончилась. В семь часов вечера пришли на молочную ферму в двадцати двух милях от Поддюжного. Следуя на ферму, угодили в засаду. После перестрелки красные удрали в лодке. Мы поспешили вдоль реки, раздобыли еду у рыбаков. Еды мало. Вынуждены идти голодными. Ужасно устали. В два часа ночи ушли с берега реки, сделали привал в шесть часов утра.
28 мая. — Отдыхали весь день. Еды мало. У всех распухли ноги.
29 мая. — Ночной переход через «непроходимые» болота. Дневной отдых. Вечером устремились вперед. Отдых. Мошки. Гуси. Заяц. Полночь. Мальбродский не может идти от усталости. Отдохнули.
30 мая. — Около одиннадцати часов вечера успешно переправились через реку Шомба. Облегчение и большая радость. Славу Богу! Шли всю ночь.
1 июня. — Утром неожиданно набрели на рыбацкую избушку. Все на рыбалке. Взяли там хлеба, оставив три рубля. Большая помощь. Идем дальше. Потеряли дорогу среди озер. Сделали плот. Переправились на другой берег. Вечер. Переход без отдыха. Пошел дождь. Ужасное утомление. «Страшная ночь». Дождь так льет, что наш костер погас. Ни минуты сна. Утомление осталось.
2 июня. — Идем, как пьяные. Утром дождь прекратился. Останавливаемся на дневной отдых. Избушка. Отдыхаем весь день и всю ночь.
4 июня. — Утром пошли в деревню добыть пищу. Карелы обещали дать и обманули нас. В деревне солдаты. Еды совсем мало. Идем на запад. Что еще Бог уготовил нам?! Критическая ситуация. Трудный путь вокруг болота.
5 июня. — Отдых. Артаганович [35]не может идти, плохо выглядит. Двинулись в час ночи. Дует с севера. Вода, болота, ледяной холод. Непреодолимая река. Прошли шесть миль вместо запланированных шестнадцати. Маленький кусочек хлеба и «манна» в карманах в течение двух дней. Домик косарей. Гриб и огромное количество хлеба, муки и соли. Все пали на колени и возблагодарили Создателя. Почти утро. Все спят. Слава Богу! О Господи, помоги нам таким же образом и в будущем и избавь нас от врагов наших! Я верю: он нам поможет.
5 июня. — Отдых. Маленькая избушка. В данный миг я счастлив нравственно и физически. Бог явил чудо!
8 июня. — Погода изменилась. Тепло. Вода спадает. Едим каждые два часа и славим Бога. Почти ночь. Костер. Я не могу спать. Я начеку. Обстановка хорошая. Ничего не замечено. По нашим подсчетам, по «непроходимым» болотам пройдено восемнадцать миль.
11 июня. — Шли всю ночь. Утром остановились на короткий отдых, попили кипяченой воды. Пошли дальше. Остановились в шесть часов вечера. Маленькая избушка номер два. Двинулись вечером. Как много испытаний для достижения нашей цели! По моим подсчетам, мы в тринадцати милях от границы. У меня осталось два кусочка хлеба, у Мальбродского — ни одного.
12 июня. — Рано утром выпили кипятку под маленьким навесом у озера. Тропки, озера, дождь. Привал в развалившейся избушке. Нервы. Нечего есть. Господи, помоги нам! Пошли дальше. Движемся всю ночь. Дождь, роса, холодно, тропинка.
13 июня. — Озеро. Красные. Линия патрулирования. Идем вокруг. Отдых без костра. Шесть миль на запад и ни единого признака границы. По нашим подсчетам, мы пересекли границу в полночь. Шли всю ночь. Холодно. Развели костер и отдыхаем до утра. Еды нет никакой.
14 июня. — Река. Отступление. Тропинка. Засада. Выстрелы в упор. Бог сберег нас. Хвала ему! Бегство. Назад к реке. Ужасная переправа.
15 июня. — Отдых после переправы. Обсушиваемся весь день и всю ночь. Ссора. Мир водворен.
17 июня. — Удачным выстрелом сразили оленя. Почти всего съели.
18 июня. — Двинулись утром. Остановились на отдых в полночь. Весь день стояли.
19 июня. — В семь часов вечера пересекли поляну. Отдохнули. Поляна никуда не ведет. Рейд на молочную ферму. Отдых с коровами.
21 июня. — Двинулись утром. Усталость. Неуверенность. Идти неохота. Поляна. Подошли к краю. Ушли с поляны. Телефонная линия. Сплавка леса. Финляндия!
Бессонов, видимо, не описывал в своем дневнике каждый день, так как в действительности наш побег завершился двадцать третьего июня 1925 года.
Финны приняли нас приветливо. Накормили и отправили в Уленборг. Начальник уленборгской полиции своим вниманием тронул до слез. Он не только доставил в тюрьму еду и снабдил нас деньгами, но и сам отвел меня к врачу для перевязки обмороженных ног. Я, с виду настоящий бандит, грязный, в лохмотьях, почувствовал некоторую странность в его обходительных манерах, а в лицах встречных людей прочитывал полный подозрения вопрос: «Кто это угодил в ловушку шефа полиции?»
Но, тем не менее, нас не освободили сразу. Выяснилось, что владелец молочной фермы, где мы несколько дней назад взяли провизию, заплатив за нее один рубль серебром (т. к. хозяева отказались от советских бумажных денег), подал жалобу, в которой требовал компенсации в размере одной тысячи марок.
Газеты, в частности, сообщали о происшествии таким образом: «Пятеро большевистских бандитов пересекли границу и совершили вооруженное нападение на финскую ферму». Нам пришлось пробыть несколько дней в тюрьме, пока рассматривалось наше дело (сначала в Уленборге, а потом в Хельсинки). Но после Соловков и карельских лесов эта тюрьма показалась нам сущим раем.
Когда мы приехали в Хельсинки, в тюрьме с нами повидался председатель Специального Комитета по делам России в Финляндии А. Н. Феноулт. Благодаря его неиссякаемой энергии и проявленному участию, нас очень скоро освободили из тюрьмы, предоставили возможность прилично одеться и привести себя в более или менее приличный вид.
Примечательно, что Мальбродский (другой поляк — Сазонов, родом из бывшей Виленской губернии, не был признан подданным Польши), который сразу обратился к польскому Консулу, покинул тюрьму только вместе с нами, не имевшими официальной дипломатической поддержки.
Мне бы хотелось завершить свое скромное повествование словами искренней благодарности всем (как финнам, так и русским), кто проявил к нам в Финляндии столько симпатии и участия. После дикой жестокости, проявляемой человеком к человеку в концлагерях, после вопиющего эгоизма, черствости, непостижимого бессердечия, которые большевики привили несчастному народу России, прием, оказанный нам в Финляндии, тронул нас до глубины души.