Элтон Иван
Адский поезд
— Мне снился плохой сон, — сказала Аня Косте.
Они стояли на перроне. День был светлый, жаркий, и кругом сновали люди. Многие они, как и Аня с Костей, собирались на юг, к морю.
— Знаешь, весь сон был очень темным, — произнесла Аня, — но не черно-белым. Черно-белые сны — они другие, а здесь преобладала какая-та тягучая зеленая краска. Мы тоже стояли на вокзале, но день был не такой. Солнца не было. И вот этот зеленый цвет, он повсюду был на небе. И мы ждали поезд. И очень много людей ждали поезд. И лица людей были искривлены, на них страшно было смотреть. Они напоминали какие-то гротескные персонажи. И вот, подали состав. Во главе его был паровоз, черный, с огромной огнедышащей трубой. Когда он проезжал мимо нас, то я увидела машиниста. Он нехорошо так скалился, и зубы у него были огромные, но не лошадиные, а как будто для того, чтобы прокусывать человеческую кожу. Наши взгляды сошлись. И он прохохотал. Вернее, такого слова нет, чтобы выразить, что он сделал. Он не смеялся. Это было что-то еще. А потом пошли вагоны. Все они были такие же темно-зеленые. На окнах была окантовка с когтями. Или — шипами. А по краями вагонов был некий узор, страшные, заостренный, напоминающий кабалистические знаки. И вот, поезд остановился. Открылись двери, и мы увидели проводника. Это было какое-то ужасное существо, и на лице у него не было кожи. И глаза светились синим светом. И вот, он приглашает нас заходить в вагон. Я начинаю сопротивляться, но толпа меня тащит. И я все ближе и ближе. И вот на этом я проснулась.
— Такие сны снятся к дождю, — заключил Костя.
— Откуда ты знаешь?
— Это все знают.
— Ладно.
— А что, тебя что-то испугало?
— Не-а. Слушай, у нас же есть еще минут двадцать.
— И тридцать есть, — ответил Костя, — а что?
— Мы можем посидеть в кафе. Выпить по стакану коктейля. Кстати, знаешь, мне кажется, я видела Сашу.
— Да? — удивился Костя. — Ты его видела?
— Мне кажется, он как раз вошел в то кафе.
— Да?
— Пойдем, а?
Костя был парень медленно-ироничный. Некоторые вообще утверждали, что он живет и спит («живет и на ходу спит»). Но это было не так. Для него была важна тема. Это была словно волна для паруса — поймав ее, он вдруг оживал, и так начинался полет — умственный, словесный, какой-то еще.
Так вот, неделю назад, они собрались — ребята из группы. Ребята громко обсуждали последние фишки, среди которых были фильмы, музыка, гаджеты. Костя молчал и вел себя очень вяло. Надо сказать, что он и выглядел достаточно вяло — он был достаточно высоким, худым и бледным, с длинными волосами, схваченными сзади в косичку.
Некоторым казалось, что он — гот. Он и сам думал порой, что это так. Во всяком случае, среди его интересов (так слабо выраженных для внешнего наблюдателя), был большой набор скандинавской музыки. Не самой «левой» и редкой, но — достаточно тяжелой.
Костя с Аней пили вино, и все пили вино, и Костя молчал, погруженный в свои мысли. Неожиданно же появились тема. Это было оружие. И здесь Костя оказался большим знатоком.
Он хорошо знал ТТХ современных танков. Особо ему нравился «Черный Орел», танк, который уже много лет называли новым, но почти никто не видел.
Вот тогда Костя завелся, и его уже было не остановить. Он часа два обсуждал танки с парнем, которого звали Сева Миронов.
Потом — Аня сама видела — Костя просидел целый день на форуме, обсуждая боевые ножи.
— Костя! — говорила она. — Воскресенье же. Мы и так пока еще не вместе.
— Ага. Ага.
— Слушай, я хочу пойти по распродажам.
— Да это ерунда.
— Как ерунда?
— Слушай, давай купим мороженного и сок!
— Слушай, Костя, а я бы хотела вина.
— Не. Не хочу. Алкоголь — это слишком брутально.
— Брутально?
— Да. Я думаю, может — чаю?
— Помнишь, ты обещал, что мы купим бразильское вино?
— Да. Нет. Да. Ну давай в другой раз. Я не люблю ни алкоголь, ни сигареты. А ты, ха-ха, — он приобнял подругу, — ты мне обещала, что больше не будешь пробовать сигареты.
— Что в этом плохого?
— Это плохо, Ань. Не надо ни курить, ни пить.
И он стал заламывать ей пальчики — что было типичным проявлением юношеской любви. Аня подалась, было, обниматься, но Костя вдруг вернулся к своему занятию.
Он смотрел на ножи.
Солнце уже жарило. Народ становился более медлительным. Высокие и худые милиционеры, устав глазеть по сторонам, пили квас. Поезда загружались, выгружались человеческими массами. Хотелось поскорее покинуть это место и ехать вдаль.
— Люблю поезда, — говорила Аня.